Валерия Лагутина - Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

–Ведун пишет, – развёл руками вождь, – что птицы напели ему о том, как много лет назад в степь пришёл чужестранец, владеющий тайными знаниями. Думаю, он то и стал причиной такого преображения тургар.

–Так, значит, быть войне?– тихо зашептались старейшины.– А верно ли всё то, о чём пишет ведун? Может, всё не так уж и плохо. Птички ему нашептали. Да мало ли что там звери шепчут.

–Тихо, – поднял руку Ротберг, – что расшумелись, как бабы на базаре? Тут языками не поможешь. Дело делать надо. Ведун, он, конечно, обо многом ведает. Но и в его словах может не быль промелькнуть. А потому… Вот моё решение. Зигфульд!

С места поднялся высокий пожилой, но очень крепкий мужчина.

–Ты, – обратился к нему вождь, – самый хитрый и мудрый среди нас. А посему поедешь послом к тургарам. Возьмёшь с собой ещё пару людей, да подарки соберёшь дорогие. Каждую шкурку проверь, каждый камешек осмотри. Что б ни сучка- ни задоринки не было! Своими глазами всё увидишь и сделаешь вывод, стоит ли нам чего опасаться или брехня всё это. А, как вернёшься, подумаем.

Тускло горящий в центре землянки огонь в круглом, выложенном камнями очаге, слабо освещает бревенчатые стены с висящими на них шкурами со звериными мордами. Блики пламени падают на звериный оскал и пустые глазницы и те словно оживают, наблюдая за прячущейся под мохнатым одеялом Йорку.

С улицы доносятся слабые отголоски пьяного веселья, тонущие в ночи.

Звуки приближающегося человека заставляют девушку глубже зарыться под шкуры и закрыть глаза.

В хижину, качаясь от непомерно принятой дозы спиртного, заходит Ратибор. Откинув полог, он оглядывает помещение и останавливает взгляд на замирающей от страха девушке. Помедлив, он тихо подходит к ней и, наклонившись, приоткрывает её лицо.

«Спит», – слабая улыбка нежности разглаживает суровые складки на лбу охотника. Нежно дотрагиваясь грубой ладонью до волос девушки, Ратибор тихо вздыхает и шепчет ей в самое ухо:

–Измучила ты меня своей нелюбовью. Измучила. Сил нет терпеть. Хотел бы сжать тебя руками своими, да боюсь обидеть тебя. Хочу ласкать тело твоё упругое, да боюсь отвергнутым быть. Что же ты делаешь со мной, душа моя ясная?

Выветрившиеся губы, едва касаясь, целуют золотистые локоны, спускаясь ниже, к тонкому изгибы шеи. Руки напрягаются, лаская плечи и спрятанные под холщовой рубахой упругие груди. Нестерпимое желание готово вот-вот вырваться наружу и овладеть желанной наградой.

«Ой, мамочки, – замерев от страха, думает Йорка, – хоть бы не выдать себя, глаза не открыть. Посмотрит, коли сплю, глядишь и уйдёт».

–Нет, – резко, словно услышав её, встаёт Ратибор, – не хочу с тобой так. Хоть с кем, но не с тобой, – и, пошатываясь, падает на соседний лежак и закрывает глаза.

Сладкий сон окутывает мужчину. Но не великая охота снится ему, не кровавые туши раненых зверей, не бешеные скачки на лоснящихся от блеска коней вихрем проносятся в его сновидениях.

Несбывшаяся мечта слияния с любимым, таким недоступным сейчас телом окутывает всё его сознание. Два молодых тела, мускулистое загорелое и стройное, кровь с молоком, сливаются в диком экстазе под сенью шуршащего дуба на шелковой траве. Переплетённые ноги крепко держат друг друга, а страстные руки нежно ласкают обнажённые тела. Горячие поцелуи сладким мёдом накрывают их и уносят в мир сладострастия. Длинные волосы щекочут ноздри, мешая дышать.

– Любимая, – шепчет Ратибор, сжимая девичье тело.

– Да, мой единственный, – чувственно вторят ему крепкие губы и мужчина открывает глаза.

Наклонившаяся над ним Кайра крепко обнимает его своими сильными руками. Жёсткие тёмные волосы хлещут по лицу.

–Кайра?!– удивлённо отстраняется Ратибор.– Ты ? Я не звал тебя!

Ничуть не смущаясь его нежелания, женщина продолжает ласкать его лицо, сладостно прикрывая глаза и шепча ему на ухо:

– Зачем ты привёл её? Ведь нам было хорошо вместе. Разве не так?

Ратибор хочет убрать её руки со своей шеи, но не так – то просто это сделать с той, которая запросто может задушить своими пальцами молодую лань.

–Уходи, – почти просит он обессиленным голосом.

Но Кайра, словно не слыша его просьбу, резко садится на него верхом и одним порывом распахивает меховой жилет на своей груди.

Разрисованная синими узорами круглая грудь с торчащими от возбуждения сосками явно говорит о намерениях своей хозяйки:

– Но ты здесь, а она, – кивает девушка на спящую у другой стены Йорку, – там. Чему ты хочешь быть верен? Тем более, она ясно дала понять всем, что не хочет тебя.

Страстные губы Кайры крепко, до крови впиваются в губы мужчины, тело которого, изнывая от долгого воздержания, уже готово поддаться безумной страсти и его руки уже пробираются к влажной ложбинке между ног девушки в предвкушении эмоционального всплеска. Но в последний момент Ратибор грубо хватает не понимающую такой перемены девушку за волосы и отдёргивает от себя. Разгневанный на самого себя, он готов выплеснуть всю эту злость на свою коварную искусительницу и грубо отталкивает её:

–Уходи!

Кайра удивлённо смотрит на только что готового, а теперь вдруг передумавшего, отдаться ей мужчину.

– Она другая. И я… я не могу предать её.

– И что же? Люби её! Люби меня! Разве это запрещено? Или ты не великий охотник?

Да, хитрая бестия знает, как уколоть самолюбие мужчины, опешившего от таких слов.

– Твоё тело напряжено, ему нужно освободиться, – тихо шепчет она на ухо поверженному под её напором Ратибору и он, резко схватив её за талию, грубо подминает под себя, сжимая руками её кисти, и наваливается всем своим изнывающим от желания телом на её возбуждённые члены:

–Ты права, мне нужна женщина.

Грубо раздвинув Кайре ноги, всей своей мощью мужчина входит в её естество. Его руки больно сжимают её грудь, оставляя следы пальцев, а губы до крови кусают тонкую кожу шеи:

–Ты ведь так всегда хотела? Да?– шепчет Ратибор девушке и наотмашь бьёт её ладонью по лицу.

Но она, ничуть не отвергая его грубости, сладостно шепчет:

– Да! Да! Ты мой властелин! И моё тело – твоё! Моя кровь – твоя кровь!

Бросая отблески на разгорячённые тела, огонь окрашивает их в бронзовый цвет. Тонкие струйки солёного пота стекают с голов на напряжённые мускулы, переливаясь в свете огня.

Вечные игры полов!

Но в этой игре сошлись два равных соперника. Никто не хочет уступать другому в своей одержимости, никто не хочет показать свою слабость и поражение. И игры любовников перерастают в схватку борцов, победитель которой завладевает телом соперника, входя в него мощным клинком. И так снова и снова до те пор, пока возбуждённые руки, срывающие остатки одежды и тела, кувыркающиеся на мохнатых шкурах, бессильно не упадут в бешеном экстазе на любовное ложе, а клочья вырванных в порыве страсти волос не разлетятся в стороны и не упадут на осторожно выглядывающую из-под одеял Йорку.