Любовь Сушко - Внучка Велеса. Боги, духи и герои славян

И только сожженные, дивные, светлые девы,

Ведуньи и Ведьмы в свой Ирий идут на заре

Мы приходим в залитые светом просторы.

Остаемся в огне и воде, и плену

И покинем тот мир серебристый так скоро,

не успев на себя и на близких взглянуть.

Эта странная жизнь – лишь мечта и награда,

и она отшумела под шелест дождя,

Но печалиться только, прошу вас, не надо.

Мир прекрасен и сир. Полюбите себя

И засыпаны снегом родные просторы,

И угрюмые тучи сияют вдали.

И красивые птицы ведут разговоры,

О надежде и вере и светлой любви.

Жизнь была и останется -только награда,

Только дивная песня в метели ясна,

Мы приходим, грустить в это время не надо,

вспоминайте Услада в мечтаниях и снах.

Снова русич очнется, и пусть веселится,

Пусть он крылья расправит над этой землей.

Нам осталось взлететь, нам осталось влюбиться,

Только в Пекле мы встретим приют и покой.

А пока еще жизнь и бурлит и клокочет.

А пока еще родичи рядом галдят.

Унывать и рыдать, не один не захочет.

Не печальтесь до срока,

Возлюбите себя.

И дочь Святогора его повстречала однажды.

Мила и прекрасна была великанша в раю.

Не мог не пленить ее муж сей лихой и отважный.

И вот перед Сваргом они в одночасье встают.

И странно смотрел Повелитель Огня в эти лица.

Не мог отказать им, ведь были они влюблены.

– Но если останетесь вместе, то горе случится.

И вам разлучиться придется до новой весны.

Ясуня молчала, а Велес твердил удивленно,

Что он не оставит любимую, нет, никогда.

Огонь полыхал, опалил он и души влюбленных,

И странные сны стали сниться богине тогда.

И видела землю, и лес заповедный во мраке.

Избушка какая-то в чаще на тонкой ноге.

Его обнимала, и знала о страсти и драме.

Но только не верила даже ему и Судьбе.

– Что будет, то будет, – спокойно она говорила.-

Земля и изба, там не стану я меньше любить.

И дочь Святогора однажды все махом решила.

И Парка с усмешкой рванула отчаянно нить.

И после во мраке все видит слепая старуха

Красоты и райские птицы так сладко поют.

А Велес с другою, его не коснулась разруха.

Ему, как и прежде по яблоку в год выдают.

И он не откажется, так же силен и прекрасен,

И девы младые проходу ему не дают.

Яга засыпает к рассвету, закончился праздник,

И в лес заповедный невест своих снова ведут.

А было когда-то, да только не верится в это.

И все-таки было, сам Велес ее обнимал.

Куда все исчезло, и где она Доля, и где ты

Красавица Лада. И вечно печален финал.

– Скажите ей после, что я ни о чем не жалела,

Сама выбирала и мне никогда не забыть

Те ночи шальные, о стройное сильное тело.

Меня он любил, а ее не посмеет любить.

И хмурится Лада, и долго молчит вечерами,

Когда с высоты своей видит, он снова с другой.

И яблоко бросит в огонь, лишь прелюдия к драме

Там грустная песня у Леля, но где ты, любовь?

Она молода и прекрасна, она-то богиня,

Негоже старухе смеяться над девой опять.

И смотрит на землю, там Велес все ночи с другими

Проводит в экстазе, и страсти его не унять.

Посмотрит устало, и в озеро снова с разбега

Любая русалка дороже ему, чем она.

И плачет богиня. Свою ощущая победу,

Заснула старуха. Она до сих пор влюблена..

Я не бросала яблоко в огонь,

их просто было мало в это лето.

А Велес, правда, он ушел с другой,

и должен поплатиться был за это.

Они ушли на землю в этот час,

и некого послать за ней мне было

Но этот пир я помню, как сейчас.

И ничего тогда я не забыла..

В моей душе томилось тоже зло.

Но я тянулась неустанно к ладу.

А Велес, да его всегда влекло, туда,

на землю, и забыл он Ладу.

Там столько и русалок и княжон.

И кто и в чем ему теперь откажет.

Вот и ушел с усмешкой грустной он.

Я думала, что будет он наказан.

Что он придет за яблоками сам,

свое отдаст, и не допустит больше

Таких обид, но только птичий гам,

с земли донесся, в завыванье волчьем.

Она теперь страдала, как и я.

Она потом безжалостно старела.

Он развлекался с кем-то, боль моя,

и страсть ее – все на костре сгорело.

Да, я виновна, я плачу сполна

за то, что он вовеки не заплатит,

В лесу дремучем жить она должна,

пугать других, и жизни ей не хватит.

Но в Ирии моем, такая мгла,

такая тишь, такая стужа злая,

Что я осилить страсти не могла.

И ничего теперь о нем не зная,

По радуге спускалась в этот лес,

была с любым, он только бы увидел

И ревновал, но чудо из чудес,

он усмехнулся, чувств никак не выдал.

И снова мы соперничать должны.

И снова там, в душе не будет лада.

И этот танец в сумраке луны.

Он вечно длится, изнывает Лада.

С богами тих он снова у костра.

Смотрел устало в девственные лица.

Одна от страсти яростной стара,

и с тем не может юная смириться.

И сколько будет бед тревог и зла.

Но месть его слепая не коснется.

– О, лучше б я однажды умерла,

– тогда бы закатилось страсти солнце.

Тогда великаны в том мире безлюдном царили,

хранитель земли каждый день обходил свои чащи.

Без злобы и завести в мире и радости жили.

И где-то в горах их сердца и сегодня стучатся.

И спят они мирно, покинув родные просторы,

И их не касаются жизни и страсти людские.

Но если беда приключится, поднимутся скоро.

И выйдут на битву, свои призывая стихии.

И снится опять, Святогор и Горыня пируют,

И ветры и вьюги за ними во мраке летят,

И смеется Добрыня, и Лютыня кричит и лютует.

И песни поют о былом, о грядущем молчат.

Они вспоминают сказанья о времени этом,

Они остаются во мраке, где камни и сны.

И только рокочут и бьются там горные реки,

И вновь камнепады и бури, и слушаем мы

О том, что случилось, как жили, любили когда-то.

И дети их снова с богами ужиться должны.

И были драконы и жены юны и крылаты.

Они пировали, и мир вырывали из тьмы

Но после хранители все затерялись в метели,

И люди остались без них, и грустили порой.

Но черный тучи, как птицы, на мир налетели.

И сказки другие пишу я гусиным пером.