Николай Захаров - Жулики. Книга 4

– Так в кузне любой. Кузнецу снести чертежец.

– Тебе и карты в руки,– обрадовался Серега.– Займись, Иванович. А мы пока с Михаилом пообщаемся. Денег, наверное, сколько-то надо? Скажи. Вот карандаш, бумага. Рисуй,– Серега выложил перед кузнецом на стол швейный все перечисленное и облегченно вздохнул: – Гора с плеч. Где нашел мастера?

– В деревне. Слушай, Серега, как думаешь, из аптечки лекарства, те что ты мне давал в Америке, могут как-то помочь Иванычу. Вишь, как парню нос подпортил барин евоный?

– Не знаю. Ну-ка, Иванович, дай глянуть. Ни хрена себе. А я и не заметил. Попробуем. Хуже-то не будет, я думаю. Иванович, мы тебе сейчас пилюлину дадим, от которой кожа станет чесаться и шрам рассасываться, ну и мазь целебную, так что ты уж потерпи часок-другой,– Серега выскочил в соседнее помещение и вернулся с аптечкой.– Мне тут она самому недавно потребовалась, так что далеко ходить не надо.

– Слыхали. Тихоновна сокрушается. Ты чего по ночам шляешься, да еще без "Завесы"? Сколько народу-то напало?

– Человек десять навалилось. Не нравится мне тут кое-что, Миш. Не случайно ведь это было. Живьем они хотели меня взять и куда-то увезти. Промеж собой говорили:– "Хватай, вяжи".– Грабители так себя не ведут. По наводке чьей-то выследили. Вскользь дубиной опять же приложили. Убить не хотели, оглушить только. Кабы не это так…– Серега махнул рукой. – Пора нам расследование провести. Тебя ждал. Потом поговорим про это подробнее, сейчас набегут девчонки, да и Нина Андреевна не даст спокойно поговорить. Глотай, Иванович, пилюлину. Нет, не горькая, запивать не нужно. Ну а теперь давай свой нос сюда, намажу мазью,– Серега принялся салфеткой протирать нос кузнецу и прилепил ее пластырем.– Вот так и походи часика два. Ну, в общем, пока не скажу, что пора снимать. А любопытных посылай подальше,– кузнец потрогал белую нашлепку на носу и прогундосил:

– Уже чесаться начинает, терпеть, али почесать можно?

– Ну-у-у, вокруг чеши, сколько влезет, только повязку не трогай,– разрешил Серега, и кузнец принялся скрести пальцем рядом с пластырем, блаженно жмурясь.

– Э, брат, ты я смотрю, прибалдел, а работа стоит,– напомнил Серега.

– Это мы мигом,– опомнился Иван Иванович и принялся вычерчивать карандашом кривулину на листе бумаги.

– Не будем мешать. А где тут кузница поблизости – это у Катюши спроси. Или у девушек,– Серега подмигнул Мишке: – Пошли, человек в процессе.

Поговорить, однако, друзьям спокойно не дали. На второй этаж ворвался хоровод белошвеек и, затянув их в свой водоворот, понес в трапезную, где в него с причитаниями влилась Нина Андреевна и вырваться из этой круговерти праздничной сил, да и желания не было.

– Выходной, девочки!– объявила Нина Андреевна, и кто-то закричал дурачась: – Ура-а-а!!!

– Как детишки, которым сказали, что училка заболела и уроков не будет,– шепнул Серега на ухо Мишке и тут же получил подзатыльник от Катюши.

– Что за наушничанье? При честном народе. Огласи – пусть все порадуются.

– Красавицы говорю, девушки-то у нас, прямо глаза разбегаются,– заухмылялся Серега.– Больше ничего не сказал.

– Красавицы значит? А уроки какие помянул?– продолжала уличать его Катюша.

– Ну и слух у тебя, Катерина! Сказал, что радуются ровно ребятишки, когда урок отменяют.

– А чего это они у вас радуются отмене уроков?– не поняла Катюша.

– Не у нас! У нас как раз не радуются, да и не отменяли пока уроков ни разу. Я вообще о том, что ученики обычно радуются и орут "Ура", ну вон и Полина закричала,– Сереге надоело оправдываться, и он перешел в наступление:

– А ты, Екатерина, смотрю, от Мишки манер набралась. Этот охламон влетел и по спине огрел так, что чуть душа не выпрыгнула. А ты и вовсе по голове норовишь? Я тут глаз не смыкаю денно и нощно производство тебе налаживаю, девчонок твоих грамоте обучаю и даже, виданное ли дело, сколь раз мусор уже вынес. Вот и делай добро, ближнему!– завозмущался он.– Злые вы, уйду я от вас в монастырь. Давно собираюсь!

– Сержик, прости окаянную,– чмокнула его в щеку Катюша.– Спасибо тебе, роднуля. Не надо в монастырь-то. Скучно там и голодно. Оставайся, пожалуйста. А мы тебя женим. Вон сколько невест, да работящие все… А пироги, какие пекут! Девчонки, почему Сергей Алексеевич по сию пору никому предложение не сделал?– строго окинула она взглядом притихших белошвеек.

– Так Они здесь редко бывают. Забегут на минутку и только их и видели. Не успеваем мы глазками-то пристреляться,– вздохнула с сожалением Полина. Девушка дородная. Именно про таких, как она поэт потом ляпнет:– "Коня на скаку остановит…"– Нам бы его хоть на денек, ужо бы мы его…– поддакнула Марфуша – специалистка по пирогам и все заулыбались.

– Девоньки, столы накрываем. Праздничный обед у нас сегодня,– Нина Андреевна похлопала в ладоши. И белошвейки принялись в сорок рук накрывать столы.

– Тесновато будет,– озабоченно оглядела помещение Нина Андреевна.– Мы же в две смены обедаем и трапезная маловата. Ну, ничего, в тесноте, да не в обиде. Девочки столы рабочие несите и стулья из мастерской пошивочной. И там мужчину прихватите, я видела, топчется у закроечной. А эти гаврики бросили парня, а сами умотали сюда. Эх, Мишань. Разве ж так можно?

– Мамуль, это кузнец Иван, он делом занят и как только освободится, так мы его и пригласим. Человек деталь рисует.

– Выкрутился,– сделала вывод Нина Андреевна.– Ты, Мишань, барские замашки тут не приобрети, смотри.

– Вот, вот. Проще будь и люди к тебе потянутся,– поддакнул ей Серега.

– Ох, подхалим. Сам-то каков? Давеча слышала я, как ты с околоточным надзирателем-то разговаривал. Ну-ка вспомни?– Серега покраснел, очевидно, в разговоре с "участковым" местным в выражениях не стеснялся.

– Так он и сам "поливал" будь здоров,– пробурчал он оправдываясь.

– Не уподобляйся. Со стороны-то одинаково мерзко обоих слушать было. Ну, он-то глуп. А ты что? От ума большого с ним на одну доску запрыгнул?

– А как же хамов учить-то?– не понял логики Нины Андреевны Серега.– Он, значит, меня по матушке чихвостит, а я ему должен в ответ реверансы отвешивать? Так что ли?

– А ты должен его поставить на место словами, но не оскорбляя и голос не повышая. И этим поставил бы его на место скорее гораздо, да еще и уважать себя заставил уж всяко. А теперь он думает, что вы с ним два сапога пара, только размера разного,– добила Серегу Нина Андреевна.– Ничего, молодой еще, а я рядом и присмотрю,– пообещала она Сереге, который совсем сник, поняв, что мамуля Мишкина права.

– Попал!– пробормотал он сконфуженно.– Все воспитывают. Эх, как в монастыре-то хорошо, молись себе с утра до ночи!

– Ты, Сергей Алексеевич, что-то опять напутал. В монастыре-то тоже начальство есть над братией. И первая молитва у них – труд. Ты что ж, думал, там с утра до ночи только поклоны бьют? Там работают от зари до зари. Для молитв сугубых – ночь,– засмеялась Катюша.– Вон хоть в Донской загляни. Труженики первые монахи-то. Потому как Богу работают, Христа ради.