Кирилл Шишкин - Освобождение-2

– У меня тихо, – докладывает Борисов.

– Дай-то бог. Ты вот что. Готовься отправить ко мне обе роты четвертого батальона. Если тут так пойдет, то мы с одним батальоном долго не продержимся.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

По дороге движется колонна немецких танков. Навстречу им спешат двое велосипедистов. Головной танк останавливается, за ним и вся колонна. Велосипедисты движутся вдоль колонны к группе командирских танков. Там их встречает полковник Штрейх.

– Командир первого взвода третьей роты четыреста пятого охранного батальона лейтенант Фольмер, – докладывает велосипедист, – Послан вам навстречу командиром батальона. Приказано доложить, что мост захвачен русскими парашютистами. Наш батальон вступил в бой.

– Какие силы у русских? – спрашивает Штрейх.

– Предположительно, до двух батальонов, господин полковник. Русские заняли оба берега в районе моста и окопались. На нашем берегу русских не более батальона, сколько их на правом берегу, сказать пока трудно. Майор просил вас поторопиться, пока к русским не подошло подкрепление.

– Далеко еще до моста?

– Не более трех километров.

Штрейх поворачивается к своим офицерам:

– Господа, прошу по машинам, нам надо спешить!

Через несколько секунд колонна танков трогается. Обгоняя танки, проносятся мотоциклисты.

– Жарко там, похоже, товарищ майор, – говорит Симкин, прислушиваясь к участившейся стрельбе на том берегу.

– Да пока не очень, – отвечает начштаба, – Ты, Игорь сюда смотри. С нашего берега немцы должны подойти.

– Пойду, посмотрю, как там у меня, – капитан идет к окопам второй роты своего батальона.

Вторая рота расположилась у берега на опушке леса. Бойцы зарылись в землю среди огромных елей. У деревьев замаскированы ветками ручные пулеметы, огнеметчики сложили свои объемистые баллоны. За огромным замшелым стволом ели, поваленным совсем недавно, судя по свежему слому, схоронились минометчики. Симкин проходит по позициям своих бойцов, кивает командиру роты, показывает жестом, чтоб сидел на месте и двигается дальше через лес. Ели кончаются, начинается лиственный лес: осины вперемешку с орешником и рябиной. Подлеска почти нет, и видно далеко. Капитан слышит негромкие голоса, мелькает что-то белое. Впереди на открытом пространстве капитан замечает людей. Симкин меняет направление – теперь он движется наперерез идущим. Он выходит на просеку. По ней приближаются три женщины и двое десантников. Одна из женщин явно немолода, две другие вполне годятся по возрасту ей в дочки, если не во внучки: той, что повыше – лет двадцать, второй лет тринадцать-пятнадцать. Двое солдат идут сзади и что-то говорят, но негромко – разобрать Симкин не может. Зато он хорошо видит, как один из десантников догоняет идущую сзади девушки и, перебросив карабин в левую руку, правой хватает ее за грудь. Та отмахивается, но боец не отступает. Это привлекает внимание остальных, и пожилая женщина бросается на нахала, защищая девушку. Девчонка тоже пытается вступиться, но боец вскидывает винтовку. В это время раздается хруст сучьев под ногами капитана, и все поворачиваются к нему.

– Что здесь происходит? – спрашивает Симкин, узнавший бойцов – оба из третьей роты. Пристававший к девушке – старшина-сверхсрочник, второй – молодой боец из последнего призыва.

– Разрешите доложить, – старшина вытягивается, – Задержаны в лесу, товарищ старший лейтенант велел доставить их в штаб.

– Поляки?

– Так точно, поляки, – отвечает старшина, – По-русски не говорят, хотя, вроде, старуха понимает кое-как.

– А на кой вы их в штаб тащите?

– Так товарищ старший лейтенант решил, что надо их допросить, но у нас по-польски никто не говорит.

– У нас в штабе тоже никто не говорит по-польски, – отвечает Симкин.

Женщины прислушиваются к разговору, но не ясно, понимают они хоть что-нибудь или нет. «Старухе» при ближайшем рассмотрении Симкин дал бы не больше сорока лет. Лицо ее в морщинах, загоревшее до черноты, от этого она сначала казалась гораздо старше. И черная одежда тоже ее не молодит. Та, к которой приставал старшина, стоит, опустив глаза, двумя руками держит небольшой узелок из серой тряпки, в который завернуто что-то угловатое. Девушка симпатичная фигуристая, груди так и рвутся наружу из простенькой пестрой кофточки. В разрезе кофточки крестик на блестящей цепочке, широкая зеленая юбка до колен колышется вокруг стройных ножек. Девочка тоже с узелком. Совсем подросток, нескладная, угловатая. Глаза испуганного котенка смотрят на вооруженных мужчин. У всех троих одинаковые прически, светлые волосы заплетены в косы и как-то особенно уложены вокруг головы. Лица схожи, сходство, несомненно, семейное.

– Сомневаюсь я, что они что-то нам интересного расскажут, – молвит Симкин, и обращается к старшей полячке, – Откуда вы идете? – произносит он медленно и разборчиво.

Та, вроде, понимает, и что-то отвечает, показывая рукой с востока на запад. Слов Симкин не разбирает, но жест достаточно красноречив.

– Где немцы, – спрашивает Симкин, и зачем-то добавляет, – пани?

Полячка смотрит на него и недоуменно пожимает плечами. Совершенно непонятно – не поняла она вопрос или не знает, где немцы. Капитан повторяет вопрос, ответ точно такой же.

– Пошли, – говорит капитан и идет по просеке, туда, откуда привели задержанных.

Они дошли места где лежали на опушке бойцы третьей роты. Подбежал командир роты, стал что-то объяснять, но Симкин отмахнулся.

– Потом.

Он подвел женщин к опушке и показал рукой на север.

– Туда идите. Сюда не приходите больше.

Старшая полька, кивнула, показывая, что поняла, и они пошли прочь. Шедшая сзади девочка все время испугано оглядывалась.

– Старшина, – манит рукой Симкин. Тот подходит, – Вы женаты?

Старшина хоть и был его подчиненным, но по возрасту лет на семь-восемь старше Симкина.

– Нет, товарищ капитан.

– А невеста есть?

– Так точно. Есть.

– А вот если я вашу невесту буду хватать за все части тела, которые мне покажутся интересными? Вам бы это понравилось?

Старшина молча смотрит в землю, но раскаявшимся не выглядит.

– Мы находимся на чужой территории и должны соответствовать моральному облику советского человека. А не разбойника какого-нибудь. Что вы себе позволяете? Ваше поведение, после того как мы вернемся, будет предметом рассмотрения, я передам замполиту. А во-вторых, когда с вами говорит командир, то по уставу положено отвечать.

– Виноват, товарищ капитан, – теперь по лицу старшины хорошо видно, что он сожалеет. Но скорее всего, не о том, что приставал к полячке, а о том, что капитан так не вовремя попался им на дороге.

– Никто и не сомневается, что вы виноваты, – усмехается Симкин, и повернувшись к слушавшему их разговор, но мало что в нем понимавшему, командиру роты, бросает ловеласу, – О своем поведении доложите непосредственному начальнику. И постарайтесь так себя вести в бою, чтобы все забыли о вашем проступке.