Андрей Посняков - Кольцо зла

– Красивое у вас платье, – похвалил Иван.

Надежда усмехнулась, поправив на руке часики, и кивнула на стол:

– Кушайте! Чем богаты, тем и рады.

Иван не отказался, попил чаю с ситником.

– Я сейчас ухожу, – надев пальто, произнесла Надя. – Там, на веранде, керогаз и бритвенный прибор – помазок, лезвие… Думаю, вам пригодится.

– Спасибо, – от души поблагодарил Раничев.

После ухода хозяйки он вымыл голову и тщательно выскоблил щеки и подбородок, стараясь как можно меньше походить на себя самого. Может статься, его здесь до сих пор искали по старым летним делам. Так… Отыскав наверху ножницы, Иван кое-как обкарнался – не Бог весь что, но пока сойдет. Тем более что шататься по городу он сегодня не собирался, по крайней мере, в первой половине дня. Для начала нужно было решить финансовую проблему – навестить оставленный еще летом тайник. Кое-что оттуда, конечно, наверняка выгребли – но пара перстней должна была остаться – Иван помнил, что специально запрятал их чуть в стороне.

Поймав на площади перед Осоавиахимом попутный грузовик, Раничев безо всяких приключений добрался до пионерского лагеря лесхимзавода и, махнув шоферу, спустился к реке. Вот и приметная береза, кусты, овражек… И словно бы чья-то синяя тень шарахнулась вдруг в сторону и тут же исчезла неизвестно куда. Какой-то мужик, даже как-то смутно знакомый, наверное, из работников пионерлагеря… Раничев затаился. Кажется, ушел… И черт с ним!

Оглядевшись по сторонам, Иван нагнулся и поворошил руками холодную глинистую землю… Ага! Есть!

Фиг! Никакой это не перстень! Пионерский значок – с серпом и молотом и тремя лепестками пламени, с золотистой, по белому, надписью – «Всегда готов!». Вот блин… Да нет, не может быть, чтобы уж совсем ничего не осталось… Но вот же оно! Золотое кольцо с красивым голубым камнем… И – совсем рядом сверток. Что-то завернутое в газету «Пионерская правда». Деньги! Новые, образца тысяча девятьсот сорок седьмого года… Раничев торопливо пересчитал – три тысячи! Вот это подарок!

Добравшись до города на попутной подводе, Раничев продал перстень цыганам за две тысячи рублей. Конечно, колечко-то стоило как минимум в два раза дороже, да только вот не в ломбард же его нести. Цыгане оказались ушлыми – все вполне хорошо понимали. Ну, две тысячи – тоже деньги.

Для начала Иван купил в потребкооперации красивый полушерстяной костюм, светло-серый, в полосочку, за четыреста тридцать рублей пятьдесят копеек, белую сорочку и бордовый, в темную горошину, галстук. Не забыл и про ботинки, пальто, шляпу – прихватив все, направился в баню, где с остервенением попарился, помылся и, посетив парикмахерскую, подстригся под бокс, приобретя вид этакого гарвардского профессора-сноба.

После бани – уже вечерело – Раничев вовсе не направился сразу домой, в мансарду, а долгое время шатался по промтоварным магазинам, прицениваясь к различного вида товарам:

– Девушка, у вас крепдешиновые платья есть?

– К сожалению, нет, все разобрали.

– А сам креп-де-шин?

– Зайдите завтра.

– Ну, тогда покажите мне во-он тот костюм за полторы тысячи. Это чистая шерсть?

– Чистая…

Иван не просто приценивался – запоминал – осознал вдруг, что нужно срочно менять имидж. Нет, сумасшедший доходяга историк никуда не годился – не проканает с этакими хитрецами.

Уже было темно, когда Раничев вошел в дом – Надежда встретила его на крыльце, видно, выглядывала в окно. На веранде сильно пахло сигаретным дымом… Ну-ну…

Ранчиев вошел в прихожую, разделся, аккуратно повесив на вешалку только что купленное пальто, и, повернувшись к умывальнику, начал мыть руки…

– А ну, фраерок, повернись-ка! – послышался позади чей-то насмешливый голос.

– Подожди, – не оборачиваясь, отозвался Иван. – Вот, вымою руки и потолкуем.

Он тщательно вытерся полотенцем и наконец повернулся, увидев перед собой… фиксатого молодого парня! Того самого! Теперь бы только не спугнуть, только бы не спугнуть…

– А я вас еще с утра ждал, – войдя в комнату, Раничев, не выказывая никакого удивления, уселся за стол, вокруг которого уже сидели двое – Худой и Толстомордый, с тонкими усиками. Фиксатый парень, нехорошо улыбаясь, маячил сзади.

– Слушай, друг, – обернулся к нему Иван. – Ты бы, не в службу, а в дружбу заглянул ко мне в пальто, там, в левом кармане, коньяк – принес бы.

– Принеси, Егоза, – кивнул усатый и жестко посмотрел на Раничева. – Ну и зачем ты хотел нас видеть?

Иван деланно расхохотался:

– Будто сами не знаете.

– Силыч, а клифт-то у него ничего, фартовый.

– Заткнись, Егоза. Коньяк нашел?

– Да вот он.

– Так ставь на стол и не маячь. Надежда, может, сготовишь чего-нибудь? – Усатый повернулся к хозяйке дома, вовсе не выглядевшей теперь такой уж бесхитростной простушкой. Наоборот, чем-то она напоминала знаменитую воровскую мадам из малины в Марьиной роще, с блеском показанную в фильме «Место встречи изменить нельзя». Правда, конечно, не такую грозную.

– Холодец будете, Николай Силыч? – высунулась из кухни Надежда.

– Давай, – кивнул Силыч, похоже, он тут был за главного. – Только не сейчас, позже. Пока посидим, потолкуем, – бандит вновь выпялился на Ивана. – Так говоришь, ждал ты нас?

– Конечно, – Раничев усмехнулся. – Мне Викентий много чего обещал.

– Обещал он, – зло прищурился Худой. – Меньше б языком молол, может, и жив был бы.

– Ну зачем ты так, Кощей? – с укором произнесла хозяйка. – Знаешь же, что мы…

– И в самом деле, помолчи, Кощеюшка, – Николай Силыч кивнул головой.

– Ты ждешь, Лизавета, от друга привета… – внезапно запел висевший на стене репродуктор – черная клеенчатая тарелка.

– О! – обрадовалась Надежда. – Никак, свет дали.

– Так ты тут ей лепил, будто колхозник? – никак не отцеплялся Силыч.

Иван пожал плечами:

– Мало ли что я лепил! Надежда ваша, не знаю, как по батюшке…

– Ивановна, – подсказала хозяйка.

– Надежда Ивановна артистка прямо… Правда, я-то на то не купился, оттого и ждал вас.

Бандиты переглянулись:

– И как же ты ее расколол?

Раничев с хрустом потянулся:

– Ну, во-первых, фотоаппарат. Новый «ФЭД» в магазине хорошо за тысячу тянет. Для уборщицы – пять с лихвою зарплат. Ничего себе, подарок сынишке!

– Да! – внезапно расхохотался Егоза. – Тут ты переборщила, Наденька.

– К тому же и платье на ней не из дешевых, – Иван оглянулся на женщину. – Пятьсот десять рублей по прейскуранту, а в сельпо – все пятьсот шестьдесят.

– А ты откуда так цены знаешь?

– Так я же торговый работник, – улыбнулся Раничев. – Базой в соседнем районе заведовал, пока не скрутили, с-суки. Заложила какая-то падла, попались на пересортице.

– Это как? – заинтересовался Николай Силыч. – Эй, Надя, накрывай-ка пока…