Алексей Попов - Семь срочных дней. Служить бы рад…

Под столом, укрытая куском цветной клеёнки, плоская объёмная канистра с квадратной откидывающейся крышкой, наводила на мысль на наличие в ней воды. Сразу же за столом, напротив дымоходной трубы, и на удивление близко к самой плите, уместилось перекошенное красное кресло из искусственной кожи. Вероятно, последний сидящий на нём, скорее всего Сергеев, грел ноги, закинув сапоги на дымящуюся печь. В дизайн правой стороны, чуть в глубине, ближе к примыкавшим кустарникам, вклинился прикрученный к деревянной стойке зеленый рукомойник с жирными белыми буквами «СА». Заканчивалась правая сторона ещё одним деревянным столбом, прибитой к нему полочке для зуборыльных принадлежностей и с двумя потускневшими крючками для полотенец.

– Вова, сегодня на ужин суп вермишелевый с тушняком!

– От ребят остался?!

– Вчера, видимо, варили, нам на сегодня хватит, а завтра разберёмся. Где станция стоит, в углу почти пол мешка с картофаном, заметил?!

– Вы пока станцию заводили, я там много чего заметил. Интересно, грибы есть, как думаешь?

– Чёрт его знает, как у них тут, у гансов? Вот, машину с углём как бы ни проспать.

– Аккумулятор на ночь в кубрик занесём, радио подключим. И канистру надо в пристрой убрать.

– Ты уже и радио нашёл?!

– В тумбочке, под телефоном, там и будильник стоит. Мне Семёнов много чего рассказал.

Раскочегаренная печь, осветила ночную кухню так, что аккумулятор решено было поберечь. Опустошив кастрюльку супа, хряпнув по две кружки крепкого чая с белым хлебом, которого вдоволь осталось от предыдущих «туристов», решено было пройтись и осмотреть прилегающую территорию. Динамо-фонарь в Вовиной руке издавал больше шума, чем света. Обойдя бункер вокруг, и не встретив ничего путного, что могло бы привлечь внимание, служащие срочной службы, вернулись к очагу света и ещё какое-то время просто наслаждались свободой, глядя на всё более тускнеющие «глаза» варочных отверстий. Рядовой Соболев, сидя на диване, изредка ворошил в топке, дожигая дрова, тем самым, поднимая столб искр из «глаз» печи. Младший сержант Просвиркин, уместившись в кресле и приставив перед ним скамейку, грел пятую точку, закинув ноги и упираясь каблуками сапог о печь, представляя, как накануне это же самое делал Сергеев. Для полного армейского счастья не хватало лишь баночки пива. Остывающая печь, тем не менее, делала своё тёплое дело и Василий, утонув в бушлате по самые уши, погрузился в сон.

– Вась, Вась, вставай! Пошли спать!

– Вова, который час?

– Почти восемь. Всё прогорело, пошли уже. Я там буржуйку растопил. Аккумулятор отнёс, радио играет. Можно ночник подключить. Не замёрз?

– Даже жарко было: то задницу, то колени пекло. Слушай, надо звонить, раз восемь уже!?

– Только что звонил. Я тут поддавал разок. А ты, оказывается, похрапываешь? Если что, я тебя ночью толкать буду.

Уже в комнате, лёжа в непрогретой койке, уснуть Василий не мог долго. Напарник заснул на удивление быстро, сдвинув, друг к другу три койки, улёгшись поперёк. Радиоприёмник «Альпинист», оставленный здесь одним из прапоров роты за ненадобностью, ибо в моде теперь крутые импортные магнитофоны, звуки выдавал весьма качественные. Когда звучали знакомые композиции, Василий напевал про себя, постукивая зубами в такт. Механический увесистый будильник, по состоянию своему видавший, наверно, первого командующего группой советских войск в Германии, решили завести на чуть раньше восьми, проснувшись, сразу же доложить о бдительной службе на вверенном объекте. А до девяти всё равно никто не появится. Под двумя одеялами становилось всё жарче и жарче, откинув одно в сторону и отключив радио, Василий в полголоса, меняя интонации, скомандовал: «Рядовой Соболев! Хррр! Младший сержант Просвиркин! Тута! Отбой! Есть!». Под монотонный ход часиков Василий задремал.

20.12. Четверг.

Просыпаться в установленное время у рядового Соболева вошло в привычку. Василий проснулся от шуршания товарища возле буржуйки, Вова подкидывал остатки от угольных брикетов. К утру в комнате заметно похолодало. Голова Василия выглядывала из-под двух одеял, вставать совсем не хотелось, лежал бы так, да радио гонял весь день.

– Включай, Вовка, шарманку, от тишины ещё холоднее становится. Слушай первое ответственное задание! Звони в тыл, сообщай: кросс успешно преодолён – полтора километра, жертв нет, койки заправлены, кубрик проветрен, готовимся к завтраку! А что у нас на завтрак?!

– Картошка жареная с грибами.

– Да ладно! Ещё скажи: «Пожарил!».

– Картошка в мешке, грибы в лесу, может быть.

– Ставлю одну марку: грибов нет! Вчера же видно было – лес слабый! А температура, какая?! Днём, ну, максимум – плюс двенадцать, а к утру – четыре, пять! Нее, гриб – не воин, ему не прикажешь.

Выйдя на свежий воздух, сделав несколько круговых движений руками, Василий распахнул настежь ближайшую от входа в бункер дверь пристроя, посмотрел на станцию, перевёл свет фонаря на мешок с картошкой.

Пока растопили печь на кухне, между делом приняв утренний туалет и почистив зубы, пока пожарили картошку с мясными консервами, вскипятили чайник, обошли ещё раз холм-бункер, утро медленно перекатило в день и, выглянувшее ненадолго холодное декабрьское солнце, осветившее бункер, незаметно скрылось за верхушками окружающего его с трёх сторон леса.

Действительно, лесом, в Васином понимании, это назвать можно было с большой натяжкой: просматривался он на добрую сотню метров, кое-где ещё выглядывала трава с признаками былой зелени, но собиралась она островками, скорее еле заметными островочками.

– Чуднооо, на дворе декабрь, а мы за грибами! Чудна Европа, да Вова?!

– У нас же в такую погоду бывают, может, наберём.

Грибов не было, и Васина немецкая марка благополучно осталась в хозяйском кармане. Вместо грибов обнаружили самодельный турник: перекладина меж двух сосен. Следы жизнедеятельности человека тут и там попадались в виде пустых жестяных пивных банок и вскрытых советских консервов, видимо растасканных местными белочками и хорьками. Набродившись и надышавшись воздухом объединённой Германии, охранники стратегического объекта возвратились на кухню.

Жара от печи и хорошая погода способствовали тому, чтобы после завтрака, по времени больше похожего на обед, взяться-таки за письмо. Василий взялся. Соболев примостился напротив печной топки, взяв на себя роль истопника.

– Ну, и где наша обещанная машина с углём? Я так смекаю, Вова, машины не будет сегодня, командиры наши посмотрели сводку погоды и, похоже опять буржуйку на ночь растопим. А угля то в кочегарке с «Гулькин нос», как бы хворост заготавливать не пришлось!?».

– Хворост, так хворост.

Письмо предназначалось девушке. Дома Василия ждала любимая, так сказать, фронтовая подруга на далёкой родине.