Наталья Резанова - Чудо и чудовище

Но здесь их встретили стрелы и дротики. Вторая половина нирского отряда, возглавляемая Паучихой, воспользовавшись замешательством южан, обошла их с тыла.

Довольно скоро все было кончено. Нирцев было три десятка (такое количество определилось после нескольких рейдов и оказалось наиболее приемлемым), налетчиков примерно столько же, и столкнись они без предварительных хитростей, неизвестно чей был бы верх. Но что случилось, то случилось. Оставалось только успокоить лошадей.

Шарум и Бегун могли, наконец, разрешить свой спор. Уту подошел к ближайшему мертвецу, наклонился, принюхался, сморщился, Потом острием меча зацепил платок на голове убитого и стянул его.

– А я что говорил? Фейят! – торжествующе сообщил он.

Фейятцы от других южных племен отличались тем, что холили не только бороды, но отращивали длинные волосы и заплетали их в тугие косы – такая же была у мертвеца. Было и еще одно отличие у фейятцев. Запах. Жители пустыни мылись редко, и в этом даже приверженные чистоте нирцы не могли их упрекнуть – в пустыне вода бывает слишком дорога, чтобы тратить ее на мытье. Зато фейятцы регулярно совершали омовения, но не водой, а конской мочой – так предписывал их обычай.

– Добычу видел? – спросила Дарда у Лаши.

– Какая добыча? Они еще ничего взять не успели. Оружие, кони, провиант был у них кое-какой…

– И то неплохо.

Шарум, оправившись от огорчения, что придется платить Бегуну проигрыш, уже снова заключал с ним какие-то ставки – на сей раз, на масть жеребенка, который родится у его Обжоры – такую непоэтическую кличку носила кобыла.

– Чего хорошего? – проворчал Лаши. – Коней перепродавать надо. Может сколько-то оставим, но не таскать же за собой всех. Вот еще забота…

Бегун, успевший подняться на вершину дюны, замахал руками.

– Караван идет! – крикнул он.

– Очень кстати, – буркнула Дарда. Она свистнула, подзывая бурого мерина с черной гривой, на котором ездила. Поднялась в седло. Бросила остальным:

– На случай чего – будьте готовы.

Приказ не относился к Лаши – он поехал к каравану вместе с Паучихой.

Караванщики, обнаружив перед собой поле недавнего сражения, остановились, а охранники взялись за оружие. И не опустили его, когда двое всадников приблизились к ним. Их можно было понять – нирцы носили такие же длинные плащи с широкими рукавами и головные платки, как люди пустыни ( иначе невозможно было переносить жару), да еще без каких-либо знаков, выдающих принадлежность к тому или иному племени. Сами караванщики были в долгополых кафтанах, а головы укрывали тюрбанами, либо войлочными шапками. Что ясно давало понять – они с востока. Товары их были навьючены на верблюдов и ослов, сами же путники по преимуществу шли пешими. Но хозяин каравана, выехавший им навстречу, был на коне – старом, спокойном и подслеповатом. Оружия на почтенном купце, как заметила Дарда, кроме кинжала, заткнутого за матерчатый пояс, не имелось. Либо он был на редкость храбр, либо доверял своим охранникам.

У Дарды был меч, а неизменный посох закреплен за спиной. Но она в знак мирных намерений не дотронулась до оружия.

– Кто вы? – спросил купец. Несколько осипший голос выдавал его волнение.

– Я – Паучиха из Каафа, это – Лаши. Утверждаем на границах закон именем князя Иммера.

Должно быть, купец слышал о ней, и о том, как она выглядит. А лицо Дарды было открыто. Купец явно расслабился. Но все же спросил, покосившись на убитых

– А это кто?

– Из Фейята. – Лаши осклабился, демонстрируя зубы. – Как я понимаю, за вами они и охотились.

Купец учтиво склонил голову.

– Благословенны Хшатра, хранитель небес, и грозная Асви, пославшие вас. Я – Дипивара, купец из Паралаты, следую в Кааф. Не проводят ли храбрые служители закона наш караван?

– Только до Зераха, если вы следуете этим путем, – сказала Дарда. – И тебе придется подождать некоторое время, пока мои люди не возьмут добычу.

– Право на добычу никто не оспаривает. Но осмелюсь спросить, что храбрые воины князя Иммера считают своей добычей?

– Как что? – удивился Лаши. – В Фейяте, конечно, нравы мерзопакостные, но кони хорошие. И оружие неплохое.

– А одежда, обувь?

– Оскорбляешь, почтенный Дипивара!

– Ничуть, храбрый Лаши! Просто мои слуги изрядно пообносились в пути, особенно же, конечно, пострадала их обувь. Так что они не побрезгуют и фейятской.

Паралата – небольшое государство между Шамгари и Великими степями. Путь оттуда до Каафа долог, и лежит чрез горы и пустыни. Купец был прав – чем сбивать ноги о камни и обжигать их о раскаленный песок, лучше взять какие угодно сандалии и башмаки.

– Хорошо, Дипивара, – сказала Дарда. – Твои слуги и рабы могут взять то, что им достанется.

Так налетчики из Фейята, желавшие ограбить караванщиков, были сами ими ограблены. Однако ни караванщики, ни люди Паучихи не сделали из этого никаких выводов. Всякое бывает в пустыне.

А потом они тронулись в путь к долине Зерах. Лаши был среди замыкающих, Дарда ехала впереди.

Теперь она бывала в Каафе не больше нескольких недель в году – в периоды песчаных бурь и ураганных ветров недолгой нирской зимы, когда чрез границу не наведывались ни налетчики, ни купцы. Она научилась проводить дни в седле и сносить изнурительную жару. Пустыня стала для нее не так однообразна, как раньше. По правде сказать, пустыня в этой части Нира однообразной и не была – песок сменяла каменистая почва, а в песчаных областях плоское как стол со сморщенной скатертью пространство нарушали огромные холмы, нанесенные ветром. Были и места, пригодные для жизни. Здесь стремились стать на отдых купцы, здесь обитали пастухи, сюда же стремились и те, с кем Паучиха и ее люди призваны были сражаться.

Дарда узнала о них многое, научилась распознавать их племена, роды и кланы по одному взгляду на их плащи. Самыми распространенными цветами были черный и белый, но они отличались друг от друга разнообразной вышивкой и орнаментом. Покрой же был одинаков. Люди Паучихи оделись в такие же плащи, но вышивкой их не украшали и определенных цветов не соблюдали.

Однако уподобилась своим врагам Дарда только внешне. Ничем иным она походить на них не желала, хотя еще в Илае слышала рассказы и песни, восхвалявшие гордых, свободных воинов, превыше всего ставивших честь – но только свою, так же, как только свою свободу. Предшествующие годы Дарда провела среди людей хитрых, изворотливых и бесчестных. Но благородные воины пустыни обращались со своими жертвами гораздо более мерзостно, чем воры и грабители преступного Каафа, никогда не претендовавшие на честь, а признающие лишь правила. "Свобода", которой гордились племена пустынь, в Каафе никого не волновала. Так же, как для властей в Каафе порядок был выше закона. Наверное, такой союз власти и преступности был возможен только в Каафе, и гордые дети пустыни, ценившие власть совсем за другое, испытывали к ним величайшее презрение. Но Дарда чувствовала совсем другое. После того как на стоянках и в деревнях она увидела изнасилованных детей, беременных женщин со вспоротыми животами и стариков, освежеванных, как баранов, она поняла, что будет убивать "вольных сынов пустыни" без всякой пощады. И она также не понимала, почему открыто перебить слабых – это подвиг, а с помощью хитрости уничтожить сильных – это подлость.