Даниэль Клугер - Чайки над Кремлем

Куда больше, чем сам Вольфганг Келлер.

На следующий день, подойдя к ресторану «Палас», находившемуся на первом этаже отеля, Алекс Гертнер заметил сидящего в одиночестве Вольфганга Келлера. Келлер лениво читал газету – видимо, ожидая заказа. Алекс помнил строжайший запрет на незапланированные контакты и, видимо, прошел бы мимо, если бы в этот момент Вольфганг не отложил газету в сторону и его глаза не встретились бы с глазами Алекса. Гертнер чуть заметно пожал плечами и собрался двигаться дальше, но Келлер вдруг коротко кивнул, и Алекс вошел в ресторан.

– Садитесь, прошу, – Вольфганг чуть привстал в кресле. – Очень удачно вы оказались здесь сегодня. Я как раз собирался вас разыскать.

– Что-нибудь случилось? – Гертнер сел на предложенный стул.

– Нет-нет, я просто хочу познакомить вас с корректировкой плана. Но, если не возражаете, давайте выпьем кофе – я себе заказал, думаю, вам тоже сейчас принесут. А для того чтобы, поговорить – давайте совершим небольшую экскурсию на Славянский остров. Не возражаете?

– Конечно, нет. У меня сегодня свободный день. Я имею в виду службу, – пояснил Гертнер. – Обычно приходится каждый раз что-нибудь сочинять – вроде больной тетушки или неожиданно прилетевшего родственника.

– Родственник, видимо, я? – Келлер рассмеялся.

– Нет, что вы, – Гертнер тоже улыбнулся. – Вы – близкий друг моего покойного отца, богач и меценат.

– Польщен. А сегодня, значит…

– Количество туристов, последнее время, очень сократилось. Экскурсий мало.

– Прекрасно. Значит, сегодня я путешествую с личным гидом.

– Считайте, что так.

После кофе они отправились в порт и, через полчаса полупустой прогулочный катер доставил их на искусственный остров.

– Странная фантазия… – сказал Келлер, разглядывая собор Василия Блаженного.

– Вы имеете в виду строителей собора или создателей заповедника? – поинтересовался Алекс.

– Ну, разве у Шахта есть фантазия? – Келлер усмехнулся. – Кстати, церковь открыта для посещений?

– Не сейчас, – ответил Гертнер. – Вообще-то там музей славянского искусства. Как пример деградации славян вообще и русских в частности.

Вольфганг Келлер внимательно посмотрел на него.

– Простите, Алекс, вы – русский? – спросил он.

– Вся наша группа состоит из русских. Даже Ольга, как вы вчера убедились.

– Да, Ольга… Ее шеф, группенфюрер Эрих фон Шредер… – Вольфганг, – Келлер оторвался от созерцания разноцветных куполов. – Кстати, вы сегодняшних газет не читали?

– Нет, а что?

– Сегодня повешена очередная группа заговорщиков. Генерал Власов, фельдмаршал Роммель, полковник фон Штауфенберг, полковник фон Шредер… Разумеется, бывший генерал, бывший фельдмаршал, бывшие полковники.

– Кто бы мог подумать! – вдруг рассмеялся Гертнер.

– Вы о чем?

– Не о чем, а о ком. О генерале Власове. Как я ненавидел его, когда он перешел на службу к Гитлеру! Я был тогда совсем молоденьким сержантом, я готов был убить его. И вот теперь – пожалуйста, оказывается, он – герой Сопротивления. Кстати, Вольфганг, – он посерьезнел, – конечно, это не имеет никакого значения, но только Макс Вальдхайм, в свое время, был ярым сторонником Власова.

– Это действительно не имеет никакого значения, – заметил Келлер. – Смотрите, как странно!

– Что именно?

– Да вот – чайки на Красной площади… Идешь – и словно сон видишь, верно?

Действительно, несколько чаек, нисколько не боявшихся людей, степенно прохаживались по тщательно сохраненному мощенному участку Красной площади.

– Первое время я тоже никак не мог привыкнуть, – сказал Гертнер. – Все казалось: сверну за стену, а там – ГУМ. Сворачиваю – а там берег морской, чайки кричат, ветер гонит рябь. Катера с туристами, чужая речь… – он махнул рукой. – Потом привык. Сейчас, иной раз не могу вспомнить, как оно было до войны. Я ведь сам – москвич. Жил на Садовой. Это, примерно, вон там. Видите? Вон тот катер, по-моему, как раз над Садовой и проплывает… А почему вы спросили о газетах?

– Да вот, видите ли, полковник Шредер. Фон Шредер, – лениво, словно нехотя, протянул Келлер. – Не родственник ли он нашему будущему клиенту?

– Не знаю. А если даже так – что из того? – видимо, Алекс все еще находился в плену воспоминаний. Лицо его было меланхоличным.

– А то, друг мой, – вдруг резко сказал Келлер, – что если он – брат нашего, то мне неясно, почему гестапо не арестовало и его заодно? Ведь именно так это делалось всегда, разве вы не знаете? А его даже от должности не отстранили!

Алекс явно встревожился.

– Действительно, странно… Вы уверены, что они – не однофамильцы? – спросил он.

– Нет, – буркнул Келлер. – Не уверен. Но проверить это необходимо. Встретьтесь с Ольгой и выясните.

– С Ольгой? – Алекс Гертнер удивленно взглянул на него. – Разве она ничего вам вчера не сказала?

– А что она должна была мне сказать? – недоуменно спросил Келлер. – Я выяснил у нее то, что считал необходимым, после чего проводил домой.

– Но ведь она уехала в Берлин. На пять дней. В командировку. Так, во всяком случае, мне сообщили в приемной рейхскомиссариата.

– Что? Что вы сказали, Алекс? – словно не расслышав, Келлер повернулся к Гертнеру всем корпусом. При всем том, что Гертнер был занят собственными мыслями, он не мог не отметить про себя совершенно необычное выражение лица берлинского посланника – словно тот был и обескуражен, и обрадован одновременно. – Уехала в Берлин? И предварительно не поставила вас в известность?

– Но… я не вижу в этом ничего особо странного, – Алекс развел руками. – В конце концов, такое случалось и раньше. Она ведь служащая рейхскомиссариата, вынуждена подчиняться приказам, по сути – военный человек, хотя и не носит форму.

– Именно так, Алекс, именно так… – процедил Келлер. – Военный человек, хотя и не носит форму. В самую точку попали. Только, если уж быть абсолютно точным – не военный человек, а человек гестапо.

– Что?! Вы с ума сошли! – воскликнул Алекс. – Вы же сами…

– Во-первых, не кричите, мы здесь, все-таки, не в полном одиночестве, – Келлер указал на маленькую группку туристов – человек шесть или семь – прибывших на остров тем же катером и сейчас с любопытством разглядывавших закрытый собор. – Давайте-ка лучше, не торопясь, спустимся к воде и прогуляемся по берегу, – он взял Алекса под руку, и они подошли к самой кромке берега. Мощеная площадь здесь плавно уходила под воду, постепенно исчезая в темно-зеленой глубине.

– Я сейчас объясню вам, в чем состояла вчерашняя проверка, почему она ничего не дала и почему я считаю себя полным болваном, – процедил Вольфганг сквозь зубы. – А что делать – мы с вами попробуем решить вместе… Если только еще не поздно… Видите ли, Алекс, – начал Келлер, когда они остановились у самой воды. – Я исходил из неверной посылки, будто нам противостоят такие же дилетанты, как – извините, но это правда – мы сами. Да-да, я говорю не «вы», а «мы», я такой же. Не то, чтобы я считал гестапо дилетантами, но я так действовал.