Марианна Алферова - Соперник Цезаря

Цицерон действовал иначе. В сенате он произнес длинную речь, доказывая, что переход Клодия в плебеи погубит Рим.

— Я не испытываю ненависти к кому бы то ни было лично, но мною движет надежда на оздоровление Республики. — Цицерон опять играл роль «Спасителя отечества», а Клодия объявлял новым Катилиной, приписывая ему весь стандартный набор преступлений: вор, развратник, мот, угроза Республике и честным гражданам. Инцест и мужеложство были также упомянуты. Хотя мальчиками Клодий не интересовался. Только женщинами, и притом хорошенькими — этого он никогда не отрицал.

Ну что ж, раз Цицерон хочет продолжения войны, он ее получит.

Вернувшись в Рим, Цезарь вновь поселился в регии, а не в своем просторном доме в Субуре. Тот дом напоминал ему о Помпее, скандале и шаткости прежней жизни, когда Цезарь балансировал между избранием в великие понтифики и изгнанием, между должностью претора и осуждением сената, между роскошью и притязаниями ростовщиков.

Пусть регия более скромное и тесное жилище, но она ему нравилась куда больше.

Цезарь поднялся рано — еще было темно — и при свете восковой свечи разбирал многочисленные записочки, донесения агентов. Было много шелухи, нелепых фактов, сплетен. Но порой и из сплетен можно почерпнуть кое-что интересное. Вот, к примеру, письмо Ватиния:

«Между Клодием и Цицероном произошла новая ссора. Клодий, вернувшись из Сицилии, явно искал примирения, с каковой целью и завел с Цицероном разговор — я сам был подле и стал свидетелем. Клодий спросил, имел ли Цицерон обыкновение, будучи патроном сицилийцев, предоставлять тем места на гладиаторских играх. Цицерон отвечал, что боев не любит и других к этому зрелищу приучать не намерен.

„А я, — отвечал Клодий, — как их новый патрон, предоставлю им места, только сестра, что располагает обширной консульской скамьей, дала такое маленькое местечко, что можно поставить лишь одну ногу“.

„Брось жаловаться, — ответил Цицерон, — что у тебя только одна нога сестры. Она дозволяет тебе задирать и другую“.

Я прекрасно расслышал эти слова Цицерона и едва удержался от хохота.

Клодий зашипел, как змея, и поклялся (я стоял рядом) самим Юпитером Всеблагим и Величайшим, что Цицерон ответит за эту шутку».

Цезарь отложил записку и улыбнулся. Если римлянин поклялся самим Юпитером, то должен либо исполнить клятву, либо умереть. Не то чтобы Цезарь желал Клодию смерти. Но смерть Красавчика вряд ли опечалит великого понтифика — это точно. Да, письмо галлам уничтожено… Но молодой патриций может дать показания, что видел свиток с печатью Цезаря у послов аллоброгов. Убить Клодия, конечно, можно, но это слишком опасно — не Цезарю тягаться с родом Клавдиев, куда более могущественным и, главное, более богатым, чем род Юлиев.

— К тебе, доминус, Публий Клодий Пульхр, — сообщил молодой и очень красивый раб-ибириец, которого Цезарь привез с собой из Испании.

Ну надо же! Какова наглость!

— Не стоит заставлять нашего гостя ждать, — задумчиво проговорил Цезарь и спрятал записку Ватиния среди прочих папирусов и вощеных табличек.

Клодий для визита надел сенаторскую тогу с пурпурной полосой. Цезарь заметил это. Так же как и то, что молодой патриций окинул снисходительным взглядом небольшую комнату.

Раб-ибириец принес замутненную вином воду и сушеные смоквы.

— Ты вновь пришел поговорить со мной об амицитии? — спросил Цезарь с улыбкой. — Только учти, я теперь разведен.

— Подумаешь, жена! — пожал плечами Клодий. — Сегодня она есть, завтра — нет. А дружба — это навсегда.

— До смерти, — уточнил Цезарь. — Ты можешь меня выдать?

— К чему? Поговорим о более интересном. К примеру, о твоем консульстве, ради которого ты отказался от триумфа.

— Думаешь, для меня это так важно? Пусть Помпей является в цирк в одежде триумфатора, с лавровым венком на голове. Неужели ты думаешь, что я живу для того, чтобы оберегать расшитую тогочку?!

— У тебя сильные противники. Особенно опасен Марк Бибул. Он не слишком умен, но за него горой стоят оптиматы, они даже скинулись Бибулу на предвыборную кампанию. Он сильный кандидат. Скорее всего, пройдет в консулы. А вот твое избрание не гарантировано.

— Я не Помпей, чтобы сидеть под стенами Города и ждать, когда сенат дарует мне триумф, и упустить консульство. — Цезарь сделал паузу. — Говорят, последний триумф Помпея был великолепен.

Клодий кивнул:

— О да! В канун октябрьских Календ в день своего рождения Помпей удивил Рим. [82] Триумф Помпея справлялся 28 и 29 сентября 61 года до н. э. В доюлианском календаре в сентябре было 29 дней. 29 сентября — день рождения Помпея, ему исполнилось в 61 году до н. э. 45 лет. Сотни и сотни колесниц, золотые и серебряные статуи, сосуды, опять же из золота, украшенные жемчугом, трон и скипетр Митридата, тридцать три жемчужных венца, квадратная золотая гора с оленями и львами и жемчужный грот с солнечными часами на макушке. Был и жемчужный портрет самого Великого. Из знатных пленников, которых провели в триумфе, Помпей никого не казнил. Более того, всех отпустил на родину, одного царевича Тиграна оставил пока в Риме заложником.

Клодий прекратил перечислять и будто ненароком глянул на Цезаря. Тот, казалось, не дышал. Что-то случилось с лицом великого понтифика — оно окаменело. На дне зрачков мелькнула такая ненависть! Мелькнула и пропала.

— Жемчужный портрет, экая странность. Что наш Великий — девица, что ли? — пробормотал Цезарь. — Ну что ж, можно сказать, что Великий почти сравнялся с Александром.

— О нет, Александр покорил еще Египет и Парфию. — Клодий сделал вид, что ничего не заметил. — Нашему Великому до Великого из Македонии далеко. Однако опасаюсь, что Помпей объединится с оптиматами. Тогда с ними будет уже не сладить.

— Помпей не опасен. Оптиматы его не любят. И потом, у меня есть способ убедить Помпея. — Клодий не понял, на что намекает собеседник, но уточнять не стал. — Если Ватиния изберут народным трибуном, он обеспечит мне нужные законы в народном собрании.

— Ватиний! — Клодий не смог удержаться и скривил губы; впрочем, Ватиния многие презирали. — У этого типа репутация продажного сукиного сына.

— Ты будешь лучше Ватиния?

— Я буду лучшим народным трибуном в Риме. Меня запомнят надолго. Надо многое изменить. А такие законы проходят только через народное собрание.

Клодий явно начинал торг и делал первое предложение. Он надеялся, что великий понтифик назовет два или три закона, которые намерен предложить в свое консульство. У Цезаря немало важных задумок — Клодий был в этом уверен. У него самого имелись кое-какие дерзкие соображения, но он предпочел их пока не высказывать. Однако Цезарь повернул разговор в другое русло: