Марианна Алферова - Соперник Цезаря

— Чтобы стать народным трибуном, тебе надо прежде сделаться плебеем. Кажется, у тебя с этим проблемы?

— Да, тернии на пути к звездам. Казалось бы, велика важность! Один патриций хочет стать плебеем. Но Цицерон на каждом углу заявляет, что переход патриция в плебеи — самый гнусный вид разврата, хуже инцеста и растления мальчиков из благородных семейств. Сенаторы аплодируют каждому его слову. Уж как мои друзья старались, а все без толку. Нужна помощь понтификов. Верховного понтифика прежде всего.

— То есть моя. Неужели ты все еще в ссоре с Цицероном из-за того судебного разбирательства? — с невинным видом поинтересовался Цезарь.

Клодий вдруг почувствовал, что краснеет. Только не от стыда — от ярости. Ибо в тот миг увидел, что Цезарь улыбнулся. Значит, Цезарю передали грязную шуточку Цицерона насчет сестрицы Клодии и консульской скамьи.

Ну что ж, за эту улыбку Цезаря заплатит Цицерон.

— Кстати, есть одна странность в твоем рассказе. — Улыбка исчезла, выражение внимательной доброжелательности вновь появилось на лице Цезаря. — Ты не мог видеть триумф Помпея, ты был в это время в Сицилии квестором.

— Сестрица Клодия рассказала, и чрезвычайно подробно.

— Верно, красочно рассказывала. Клодия — очень умная женщина. — Последовала едва заметная пауза. — Ее муж консул Метелл получил на следующий год в управление Галлию.

— Провинция ему знакома. Метелл Целер однажды уже был в Галлии наместником — вместо Цицерона. Очень перспективная провинция. Но беспокойная. Постоянная угроза войны. — Клодий сделал паузу. — Я провел год в Трансальпинской Галлии. За нашими границами — огромная страна. У Рима среди галлов есть союзники. Если поднажать на них, то можно почти бескровно оттяпать от Галлии еще один солидный кусок и создать новую провинцию.

Цезарь вдруг изменился в лице: такое выражение бывает у человека, когда он спешно захлопывает перед твоим лицом дверь. Но через миг Цезарь опять улыбался.

— Вряд ли у Метелла есть подобные планы. К тому же он не одобряет твои дерзкие задумки.

— Может быть, Метелл продаст нам свою Галлию? — Клодий фамильярно подмигнул Цезарю. — Говорят, он жалуется на здоровье, особенно на печень после очередной пирушки. Зачем ему куда-то ехать?!

— Совершенно незачем, — согласился будущий консул.

Ну что ж, они обо всем договорились, понимая друг друга с полуслова. А Цезарь еще сомневался в их амицитии.

Клодий поутру послал Полибия узнать, ушел ли консуляр Метелл Целер из дома или все еще принимает клиентов.

Полибий вскоре прибежал с сообщением, что Целер отбыл на форум в сопровождении толпы паразитов. Путь свободен, идти недалече: вся знать селилась на Палатине, стена к стене.

— Госпожа ждет тебя в малом атрии, — сообщила служанка и бросила на Клодия влюбленный взгляд — хоть сейчас хватай девчонку и веди в спальню. И не боится сестрица держать подле себя таких милашек! Да ничего она не боится! Красавицу Клодию ненавидят, ей завидуют, многие утверждают, что презирают ее. Но все только о ней и говорят. Сколько молодых римлян от нее без ума!

— Привет, братец! — Супруга Метелла изобразила улыбку. — Как поживает консул, жену которого ты соблазнил?

Она рассматривала разбросанные на ложе отрезы дорогих тканей — серийский [83] Серийский — китайский. шелк и тончайшая шерсть — решала, какой подойдет для нового наряда. Накидывала ткань на плечи и тут же бросала на пол, ей все не нравилось: шерсть казалась старомодной, шелк — слишком легким для нынешнего холодного времени. Служанка поворачивала большое серебряное зеркало и притворно ахала от восторга, когда хозяйка драпировалась в новую ткань.

— Сестричка! — Клодий поцеловал ее в губы. — Надо полагать, ты интересуешься, как поживает Цезарь!

— Иди! — бросила она служанке. — И не смей подслушивать за дверью.

Нелепое предупреждение. Кто же из слуг не прикладывает ухо или глаз к любой щелке?

— Так ты о нашем герое! Видишь ли, сейчас в Риме есть только один человек, с которым можно иметь дело, — это Цезарь. Остальные ни на что не пригодны. Пусть оптиматы воображают себя лучшими, теперь нет ни лучших, ни худших, все одинаково продажны и бездарны. Неподкупный Катон так хотел, чтобы Цезарь не прошел в консулы, что подкупал избирателей в пользу Марка Бибула. Говорят, Катон испытывал страшнейшие муки совести по этому поводу, и ему являлся призрак его предка, того Катона Цензора, чья совесть чиста, если не считать, что на ней — все убитые при штурме Карфагена и разрушенный цветущий город. Мне всегда было жаль честных людей — они так долго терзают себя, прежде чем продаться, и делают это так неумело, что не получают никакой выгоды от своего падения и — что еще печальнее — никакого удовольствия.

— Мне тоже жаль честных, — улыбнулась Клодия. — Я давно заметила, что матроны, которые слишком дорожат своей репутацией, всегда заводят самых подлых и уродливых любовников.

Клодий хмыкнул:

— Так что честным лучше не пользоваться оружием подлецов и оставаться всегда честными. Я записал все соображения по этому поводу и послал Катону целый свиток. Он при встрече обозвал меня мерзавцем. Вот и делай после этого людям добро. Кстати, как поживает твой муженек? Что-то он не торопится отбыть в Галлию и оставлять тебя в Риме одну.

— Он собирается взять меня с собой! — гневно нахмурила брови Клодия. — Я сказала, что хочу остаться, а он — в крик… — Она поджала губы. Да, скандал вышел ужасный. Кто бы мог подумать, что Метелл еще способен ревновать! Она была уверена, что после стольких лет брака он смирился с тем, что подле жены постоянно вьются два или три молодых и пригожих шалопая.

— Да ну! Какой нехороший. В прошлый раз ездил в Галлию без тебя — и был доволен. Галлия — не слишком богатая провинция, но, уверен, тебе там понравится. Правда, мужу твоему нельзя будет ездить в Италию дальше речонки Рубикон, как наместнику провинции. А тебя одну любящий муж вряд ли отпустит — времена нынче неспокойные, незачем красивой молодой женщине разъезжать по дорогам. Но это не важно, я буду писать тебе письма, рассказывать, что творится в Риме, все последние новости: что сказал Цицерон, что ему ответил Гортензий Гортал. Тем более что я собираюсь сделаться народным трибуном. — Сестрица в ярости стиснула зубы. — Я вышлю тебе все тексты моих речей.