Сергей Конарев - Балаустион

Слезы, обжигая Критию глаза, стекали по его скулам и капали на пол. Больше он не мог слушать.

С трудом поднявшись, он сел. Лицо его горело, в ушах шумело море. С минуту «волчонок» широко открытыми глазами смотрел в темноту, потом встал на ноги и, шатаясь, словно пьяный, заковылял прочь из кладовой, к дверям своей спальни. Он больше не скрывал звука шагов.

Это было ни к чему.

Копыта коней прибивали жухлые поляны шалфея и полынника, трещали опавшими ветками, вспугивали мелкую живность. Отряд съехал с дороги, двинувшись напрямую к лесу, темневшему на пологом склоне горы Менелая. Двигались не спеша: резвость коней потребуются, когда серых охотников, которые сами превратятся в дичь, выгонят из зарослей в поля. А в лес нужно войти тихо, чтобы не спугнуть чутких хищников, чтобы завести как можно глубже в пущу смертоносный серп облавы. Вот тогда затрубят рога, заулюлюкают егеря, с собак снимут повода, и начнется гон.

Леотихид ехал обок с царем, пытаясь унять свербившее в груди раздражение. Не то чтобы он не любил охоту, но сейчас, когда город кипит от напряжения и интриг, когда Эврипонтиды готовят ответный удар, когда в любой момент могут вспыхнуть волнения… Нет, он решительно не понимал брата. Ну и что, что в этом году волков в лесах вокруг Спарты втрое больше обычного? Ну и что, что серые бестии, оголодав, нападают на стада посреди бела дня? Селяне жалуются, ха! Великие боги, кому какое дело до этих селян!

Но Эвдамид решил иначе. То ли ему надоели каждодневные заседания и судебные тяжбы, то ли он вознамерился показать гостям прелести зимней охоты в лаконских лесах, то ли просто надумал отдохнуть от государственных дел, посвятив один день азартной и полезной для сельских хозяйств потраве волков. Многие из ахейцев присоединились к облаве со своими охранниками и слугами, так что колонна, выехавшая из Спарты южным мостом, получилась весьма внушительной. Хвала богам, римлянин не пожелал принять участие в истреблении серых хищников, сославшись на то, что волчица вскормила основателей Рима, и македонец, естественно, тут же нашел причину, чтобы остаться в городе. Сам стратег-элименарх, возможно, тоже не поехал бы — хотя бы для того, чтобы следить за Эврипонтидами — но ему было необходимо поговорить с братом без лишних ушей.

Однако сделать это нужно до того, как начнется облава. До сей поры это не удавалось: кроме номаргов и полемарха Демонакта рядом с Эвдамидом трясся на красивой грязно-белой лошади архистратег ахейцев Эфиальт. Новости Леотихида, разумеется, не были предназначены для его ушей. Энергичный здоровяк-ахеец держался рядом как приклеенный, и оба Агиада едва успевали отвечать на сыпавшиеся из него, как горох из худого мешка, вопросы. Леотихид уже со злостью подумал было, что ошибся с выбором места и времени для разговора, когда Эфиальт чуть поотстал, увлеченный рассказом полемарха Демонакта о происхождении названия горы, к которой они направлялись. Неужели дядя догадался, что ахейца нужно отвлечь? Леотихид испытал редкий для него приступ умиления.

Взглянув на непроницаемое, как обычно, лицо брата, он прокашлялся и произнес вполголоса:

— Наши «друзья» Эврипонтиды зашевелились.

— Вот как? Уже? — царь скривился. Любое упоминание о враждебной партии действовало на него, как зубная боль. Леотихид знал об этом, и большую часть проблем старался решать самостоятельно. Но этот вопрос был слишком серьезным, чтобы браться за него, не поставив в известность старшего брата.

— У них не так много времени, — пожал плечами элименарх.

— И что же они придумали?

— То, чего мы ожидали. Захватить Эпименида.

— Естественный ход, клянусь богами, — кивнул царь. — А откуда сведения?

Элименарх дернул плечом.

— Какой-то пацан передал Полиаду записку. Сопляка, конечно, расспросили, но он ничего толком не знает. «Здоровый дядька, лицо было закрыто, дал монету, сказал, куда отнести. А-а, отпустите, дяденька!» — передразнил он. — Я думаю, это Иамид.

— Вот как? — недоверчиво покачал головой Эвдамид. — Что-то с трудом верится.

— У меня есть и другой источник в доме Эврипонтида. Он в точности подтверждает то, что написано в записке.

— А-а, — мотнул головой Эвдамид. — И что же? Разве твои люди не охраняют дом Эпименида?

— Я не того боюсь, что Эврипонтидам удастся их безумная затея, — махнул рукой Леотихид. — Особенно теперь, когда их замысел известен, можно было бы устроить им теплую встречу, костей бы не собрали. Увы, обстоятельства несколько изменились….

Царь подозрительно посмотрел на брата.

— Ну, не тяни, что опять случилось? Уж верно не что-то хорошее.

— А это как сказать, — улыбнулся Леотихид. — Возникла проблема с Эпименидом.

— Что? Не ты ли сообщил мне, что был у него дома и убедил старика выполнить договор? — воскликнул царь.

— Да, но с тех пор кое-что произошло, — невозмутимо отвечал младший Агиад. — Я был у Эпименида позапрошлой ночью, а наутро обоих его сыновей нашли мертвыми в их комнате. Они повесились на собственных поясах. Из-за чего и почему — вопрос третий, хотя догадаться, в общем-то, несложно. И старикан впал в истерику. Эвном лишь силой удержал его, когда тот вознамерился вскрыть себе вены.

— Иными словами, рассчитывать на Эпименида в суде нам не приходится? — нахмурил брови царь.

— Мягко сказано. Мы потеряли тот крючок, на котором держали старика, и теперь он совсем неуправляем. Эвном запер и его, и всех домочадцев, и спрашивает, что делать дальше.

— И ты, как я понимаю, уже знаешь, что делать?

— Конечно, — Леотихид нагнулся, пропуская над головой торчащую поперек дороги толстую ветку. — Эпименида нужно убирать, это понятно. Но я подумал, что сделать это нужно с пользой, раз уж мы лишаемся его показаний в суде.

— Ну? — нахмурился царь.

— Эврипонтиды нападут на дом Эпименида следующей ночью, ровно в полночь. Мой план прост, как черная похлебка: за пару часов до этого мои ребята кончают старца и всех остальных и уходят. Эврипонтиды в свое время врываются в пустой дом, тут их, с теплыми трупами на руках, и накрывает городская стража, усиленная для пущей убедительности несколькими ребятками из твоих Трехсот. Милое дело!

— Да уж, — поморщился Эвдамид.

— Точно. Вместо ненадежного свидетеля в суде мы получаем стопроцентный факт его устранения. Ну а кто будет убивать свидетеля, как не виновный? Вот увидишь, я раздую из этого ветра настоящую бурю. Это будет даже получше, чем если бы Эпименид действительно выступил в суде, потому как я очень сомневаюсь, что он при всем старании смог бы быть достаточно убедительным перед лицом Фебида. Как тебе это?

Эвдамид вздохнул, раздраженно позвенел упряжью, затем кивнул.

— Действуй, гений. Все равно ничего лучше уже не придумать. Я отдам распоряжение Ясону, чтобы он к завтрашнему вечеру был в твоем распоряжении.