Александр Абердин - Провалившийся в прошлое

Чтобы не родить от натуги ежа иголками вперёд, Митяй соорудил мощный, дубовый козелок высотой в четыре метра, с лестницей, да, ещё и на салазках, так что поднимал брусья не вручную, а лебёдкой, просверливая в них, с двух сторон, дырку. Их он тоже ставил на штифты и только с самыми верхними ему пришлось помучиться. Вкалывал при этом Митяй по двенадцать, четырнадцать часов в сутки, но не останавливался, прекрасно понимая, что землянку ему нужно соорудить, как можно быстрее, а то мало ли что может случиться. Вроде бы неказистые и незамысловатые, но средства малой механизации, особенно подъёмный козелок, его здорово выручили и к семнадцатому июля он вчерне завершил строительство землянки и оснастил обе толстенные, дубовые двери изнутри мощными засовами и при этом на неё почти не пошло ничего из того, что он привёз с собой в это чёртово, жутко далёкое прошлое, кроме четырёх прочных, амбарных навесов, что пошли на двери, да, двух десятков гвоздей. Зато землянка у него вышла знатная, трёхкомнатная, да, ещё с прихожей, с деревянными полами, хотя и из сырого леса, так что босиком по ним не очень-то походишь. Ну, лес рано или поздно высохнет, после чего полы можно будет и фугануть.

Тем не менее Митяй остался очень доволен даже временной дощатой крышей, но ещё до начала зимы надеялся сделать ей самый капитальный апгрейт, сгоняв на Асфальтовую Гору. Она же так называлась не от балды. Там имелись выходы асфальта на поверхность, а это самый лучший гидроизоляционный материал в каменном веке. Правда, до этого момента Митяю нужно было разобраться со стенами землянки окончательно и он уже знал, как это можно сделать. Отдохнув от трудов праведных пару дней, он снова взялся за строительные работы, но уже ниже по склону, на просторной ровной площадке, где решил построить большую печь для обжига извести и кирпича. Песок и глину он уже нашел, причём неподалёку, на берегу Тухи. Глина, правда, оказалась не фонтан, почти бурожгущаяся, но для грядущих целей и она вполне годилась. Месил её Митяй, смешивая с песком и древесной золой от сожженных веток, прямо на своих глинищах и там же формовал кирпичи, радуясь тому, что нет дождя, но к ночи перевозил их все на тележке к тому месту, где собирался устроить печь для обжига и складывал их под большим навесом.

С кирпичами Митяй не промахнулся, они, по крайней мере, не растрескались и вскоре превратились в отличный кирпич-сырец и из него-то он и сложил печь для обжига кирпича ёмкостью на четыре кубометра. Большего ему пока что и не требовалось. Он обложил её неиспользованным горбылём и целых три дня днём и ночью сжигал в ней все дрова, которых у него накопилось немало. В конечном итоге печь с полуцилиндрическим сводом, сложенная на глиняном растворе, отлично прокалилась и при этом не покосилась и, самое главное, не развалилась, а стало быть ему можно было начать новый этап работ по благоустройству своей жизни в каменном веке. Да, теперь Митяй мог смело приступать к обжигу кирпича, а затем и извести, но первым делом он соорудил самый примитивный гончарный круг наделал больших, узкогорлых, цилиндрических горшков-бидонов на полтора ведра каждый. Первые три десятка горшков он обжег самым варварским способом, установив их на полуметровый слой дров и переложив чурками. К его неописуемой радости, накрылись медным тазом только четыре горшка и пока сохли остальные, он целую неделю собирал с поверхности воды нефть и сливал её в закопчённые и страшные, как чума, горшки. Остальные горшки он уже обжигал по новому, используя для этого нефть, которая, хорошенько отстоявших, прекрасно горела в выточенной им на токарном станке жидкотопливной форсунке.

Собранная с поверхности воды, с помощью самой обычной доски и деревянного ящика с хорошо подогнанными стенками, нефть оказалась довольно светлой и Митяй быстро понял, почему. До слияния Тухи с Пшехой, все тяжелые фракции нефти, похоже, так или иначе опускались на дно реки. Нырять в реку, чтобы проверить это, у него не было никакого желания, но в первый же день он выяснил, что рыбы в Тухе нет и что на водопой к ней никто не подходит. Правда, ещё до впадения в Пшеху воды этой речки очищались естественным образом настолько, что нефтяная плёнка становилась совсем тонкой, но ему что-то не хотелось ловить рыбу ниже по течению. Сколько всего нефти выливалось в Туху, он не подсчитывал, но к середине августа набрал её двести пятьдесят горшков или полные пять тонн, но в чистом виде, после того, как нефть, а точнее нечто вроде густой соляры, отстоялась, получилось немного меньше трёх тонн. Вытекало же её, скорее всего, гораздо больше. Зато это позволило ему обжечь довольно почти четыре тысячи штук кирпичей и примерно три с половиной тонны негашеной извести. Найдя подходящее местечко неподалёку от Пшехи, Митяй выкопал яму, обложил её горбылём, засыпал в неё известь и залил водой. Шипела она знатно.

Перекрыв яму горбылём, он на следующий же день запер двери и уехал на Асфальтовую Гору, хотя даже не надеялся до неё добраться, ведь ему нужно было как-то переехать через Туху, а потом ещё через куда более полноводный Пшиш. Митяй всё же добрался до места всего за полдня и без каких-либо особых проблем. Туха, оказывается, в своём верхнем течении текла в трёх километрах от ледника, к которому он подъехал вплотную, а потому её, как и Голышку, питали добрых три десятка ручьёв. Поэтому за ним она была довольно мелководной, а Пшиш и в каменном веке не представлял из себя ничего грозного, хотя и был намного полноводнее, но в районе будущего Хадыженска он нашел удобный брод легко его переехал. Всё правильно, ведь он поехал туда на «Шишиге», а не на каком-то там «Рейнджровере», которому даже и не снилась такая проходимость. Приехав на место и побродив три дня по территории этого, ещё не существующего даже в проекте, посёлка, а всё это время шел дождь, он нашел-таки выходы асфальта на поверхность и занялся раскопками. Асфальта там оказалось немного, но это для промышленных разработок, а так, по расчётам Митяя, ему этого добра точно хватит на семь жизней. Наколупав добрых пять тонн асфальта и найдя жилу шикарного плотного песчаника, он вернулся к родной землянке и на следующий день, дождь как раз закончился, принялся обжигать четыре больших лотка для разогревания асфальта.

На следующий же день, когда деревянная крыша просохла под палящими лучами солнца, он оббил её, пользуясь чопиками вместо гвоздей, рейкой сечением два на три сантиметра и принялся укладывать на древесину горячий асфальт и укатывать его тяжелым дубовым катком почти метрового диаметра. Вот теперь он был полностью уверен, что когда зарядят дожди, то в его землянке всё равно не просочится ни капли воды. Покончив с крышей, он покрыл асфальтом подсыпку вокруг землянки и настелил его при входе, под навесами, чтобы не таскать грязь в неё. Митяй хотя и построил всего лишь землянку, делал всё основательно и на совесть, но до полного окончания работ было ещё далеко. Как только он изготовил гидроизоляцию на крыше, причём такую, что её не всякий медведь вскроет, то оббил брёвна снаружи рейками и оштукатурил землянку известковым раствором, после чего облицевал кирпичом откосы при входе. Однако, и на этом его работа не закончилась. Митяй принялся класть две печи, одну дровяную, другую работающую на солярке, а как только покончил с этим, то сложил из кирпича ледник и оштукатурил его известковым раствором. После этого, в ожидании того дня, когда раствор высохнет, он занялся сбором семян для Гоши, хотя и взял с собой для него изрядное количество корма.