Валерий Елманов - Красные курганы

«Нет, даже на триста», – поправился он, наблюдая, как усердно и безрезультатно пинают их ногами приехавшие монголы. Лишь через несколько минут спящие наконец проснулись и открыли мутные бессмысленные глаза.

«Ай да Мойша, ай да молодчина, – подумал рязанский князь. – Интересно, чего же он им такого душевного в медовуху влил, что они до сих пор не оклемаются? Нет, все-таки здорово, что он уцелел».

Лекарь киевского князя сам явился к Константину через день после того, как его воины под Желнами не только уничтожили две монгольские сотни, но и освободили пленных ратников, взятых в полон в битве под Калкой. Были в их числе и галичане, и смоляне, и киевляне.

В то время Субудай еще не решил, будет он брать русские города или нет. Если да, то полон не просто нужен – необходим. Ну не самим же монголам рубить и таскать лес для изготовления таранов и стенобитных машин. Это работа не воинов, а рабов. Был у него пяток китайцев, которые разбирались в этих вопросах, но их деревья валить тоже не пошлешь – хиловат народец.

Явившись к князю, Мойша с победоносным видом заявил, улыбаясь до ушей:

– А я таки говорил, что еще немножечко поживу. – И, посерьезнев, отвесил низкий поклон. – Благодарствую, Константин Володимерович, на мудром слове. Если бы не твой совет, то я бы точно не уцелел.

– А в полон все-таки угодил, – заметил рязанский князь.

– А в этом виновато мое нетерпение, – отозвался Мойша. – Стон услышал, вот и вылез, чтоб раненого перевязать. Тут-то меня и сцапали.

С тех самых пор он и возглавил всю лекарскую службу. Да и не только лекарскую, судя по тому, какое знатное угощение он приготовил для послов.

Прибывшие монголы и дальше не особенно церемонились со своими пьяницами, энергично погнав их к лошадям.

– Так что ты решил, князь? – обратился к Константину старый воин, возглавлявший новое посольство Субудая.

– Как я могу что-то решить, если до сих пор не видел самих подарков? – развел рязанский князь руками. – Опасаюсь я, что они скудны. Уж больно легко вы их отдаете. Я вот как мыслю, – предложил он. – Давайте-ка я к вам пришлю пяток своих людей. Пусть они все как следует осмотрят и перепишут. Тогда и решать станем.

– Я передам Субудай-багатуру то, что ты мне сказал, – согласно кивнул монгол.

– Ты что, и впрямь мыслишь отдать все, что мы взяли, этим русичам?! – ворвался к Субудаю в юрту возмущенный Джэбэ.

– Временно, – усмехнулся тот. – Только временно. Как кипчакам. Пусть полюбуются, а пока они будут разглядывать добро, твои воины, которые скинут нашу добычу возле княжеских шатров, будут идти все дальше и дальше в обход их ратников. Мои же будут находиться от них с другой стороны. Получится, что бой еще не начался, а русичи уже в кольце. Останется только нанести одновременный удар. Главное, чтобы они согласились нас пропустить.

– К чему такие хитрости? Наши люди, которые были в русском стане, рассказывают, что у них почти нет коней. Разве пеший воин удержит напор конного? – хмуро заметил Джэбэ. – Мы и без того их легко одолеем.

– Я не люблю терять своих людей попусту, – пояснил Субудай. – Если мы сойдемся лоб в лоб, то у меня могут погибнуть две, а то и три тысячи. Если же мы поступим так, как я хочу, то потеряем всего две-три сотни, а то и меньше. К тому же это войско принадлежит одному рязанскому князю.

– Ну и что? – буркнул Джэбэ.

– Значит, драться оно будет дружнее, чем те, что были на Калке, – пояснил Субудай. – Выходит, если мы ударим в лоб, то можем и вовсе лишиться четверти, а то и трети людей. А ведь нас еще ждет Волжская Булгария. Поэтому я разрешил и полюбоваться подарками и переписать их. Пусть от одного вида этих списков у рязанского князя разгорятся глаза. Тогда он станет посговорчивее.

И снова Джэбэ, хотя и с явной неохотой, вынужден был признать правоту Субудая. Действительно, зачем терять тысячи там, где можно отделаться сотнями.

Но Константин спутал все расчеты Субудая. Наутро он прислал сказать, что подарков достаточно для того, чтобы пропустить монголов обратно в степи. Но те стоят на русской земле, а значит, должны подчиняться Русской Правде, которая гласит, что с убийцы взимается вира. Так что Субудай должен уплатить за каждого погибшего на Калке воя по сорок рязанских гривен да еще по восемьдесят за каждого боярина. К тому же он, проходя по вотчине рязанского князя, обидел многих простых людей. За это он тоже должен рассчитаться сполна. Чтоб не мучить великого Субудай-багатура подсчетами, князь сам уже все исчислил. Всего получается…

Когда русский посланец назвал общую цифру, монгольский полководец никак на нее не отреагировал, но когда ее перевели на вес и назвали итог, то единственный глаз Субудая чуть не выскочил из орбиты. Пятнадцать тысяч пудов серебра и впрямь могли вогнать в шок кого угодно. Это была не просто огромная цифра – это было издевательство. Однако возмущения своего он не выказал, сдержался.

Вместо этого, коротко кивнув русичу, монгольский полководец даже улыбнулся и кротко сказал:

– Я подумаю, но это очень много. Может, у меня столько и найдется, а может, нет.

Получив этот ответ, Константин понял, что старый хитрый лис что-то затевает, иначе он не стал бы оттягивать сражение еще на сутки. На всякий случай князь повелел усилить сторожевое охранение, причем даже со стороны Днепра. В ночную сторожу были наряжены воины только из резервных полков. Остальным надлежало выспаться как следует.

Не забыл рязанский князь в ту ночь, самолично проверяя бдительность ночных постов, в очередной раз использовать свое знание истории. Подражая Боброку Волынскому перед Куликовской битвой, он тоже соскочил со своего коня, припал ухом к земле и внимательно слушал. Ехавшие сзади тысяцкие вначале перешептывались, потом осмелились спросить.

– Землю слушаю, – строго ответил рязанский князь. – Ей, матушке, все заранее известно. И что было – помнит, и что будет – сказать может.

– А чего она говорит? – полюбопытствовал молодой Гневаш.

– Плачут на Руси матери да женки, – вздохнул Константин. – Плачут, но и смеются. А в татарской стороне только плач слышен, да еще вой волчий. Значит, будет наша победа в завтрашней сече. Вот только тяжко она достанется, и много людей в ней поляжет, прежде чем одолеем мы степняка.

Тысяцкие вновь переглянулись, но спрашивать больше ничего не стали, безоговорочно поверив услышанному. Да и как тут не поверишь, когда вон стоит человек, который самолично слыхал, как князь договаривался с водяным, чтоб тот вернул ему переяславскую княгиню. И ведь отдала нечисть Ростиславу из Плещеева озера, как есть отдала.

Мало тебе? Эх, жаль, Николки Панина здесь нет. Его еще Торопыгой кличут. Он бы тебе рассказал, как князь на него заклятье накладывал, после которого ему все мечи нипочем были и только одна стрела, тоже, видать, заговоренная, только еще сильнее, сумела пробить незримый щит, да и то не до конца – выжил парень.