Андрей Мартьянов - Мировой кризис

Ева ринулась в противоположную от всадников сторону, К палаткам. Хорошо, что оделась в шоферский костюм, кожаные галифе и куртку, бежать можно не подбирая проклятущие юбки!

— Готово? — сказал Барков, обернувшись на звук быстрых шагов. — Мы сейчас принесем…

— Тише, умоляю! — шикнула Ева. — Я видела… Видела наших! То есть это наверняка австрийская кавалерия! Там, дальше!

— Сколько? — наклонил голову граф. Единственный глаз хищно взблеснул. — Шесть или восемь? Понятно, дозорный разъезд, разведка. А вы говорили, опасаться нечего.

— Ничего подобного я не говорила, — огрызнулась Евангелина. — Да погасите же лампу!

— Черт возьми, Тимоти и Ойген с Прохором отправились в усадьбу… Робер, Джералд, господин Шпилер! Идите сюда немедленно! Вы вооружены?

— Н-нет, — испуганно пискнул Робер. — Мой браунинг в саквояже, а саквояж я отнес в машину час назад..

— Идиот. Прости. Доктор?

— Револьвер.

— У меня тоже, — подтвердил Джералд. — «Смит-вессон». Я отлично стреляю, большой опыт охотника, но. ..

— Мадемуазаль Чорваш, — приказным тоном сказал Барков. — Берите Робера и быстро… Вернее, со всех ног неситесь к раскопу! Спрячетесь там до рассвета

— Никуда не пойду, — твердо сказала Евангелина. — И вы это знаете, Алексей.

— И я! — неожиданно заявил Монброн. — Мы вас не бросим! Если укрыться в усыпальнице, то всем вместе!

— А Тимоти и мсье Вершков? — справедливо заметил Шпилер. — Они должны скоро вернуться… Ах, чтоб тебя! Слышите?

Совсем рядом прогремел винтовочный залп. Раздались крики.

— Они нарвались на Львова и саперов! Его благородие должен отбиться, если кавалеристов мало, силы неравные… Немедленно в Хозяйственную палатку, оборону займете за ящиками с инструментами, отличный бруствер! А я пойду взгляну, что происходит!

— Куда?! — переполошилась Ева. — Вас же убьют! Не те, так другие!

— Простите, мадемуазель, — жестко и непреклонно сказал Алексей Григорьич, — но моя жизнь принадлежит только мне. Исполняйте приказание. И отдайте запасной пистолет господину де Монброну, я знаю, у вас два… Евангелина, уверяю, ничего не случится! Не убили под Мукденом и в Порт-Артуре, значит, доживу до глубокой старости! Идите же! Слышите, перестрелка продолжается!

За прошедшие долгие недели его сиятельство изучил окрестности лагеря как свои пять пальцев, он с закрытыми глазами мог пройти от «господской» палатки к мосткам на реке, где обычно умывались, набирали воду и ловили рыбу в свободное время, благодаря отличной памяти мог вспомнить, где находится любая ямка или кочка, ну а сохранившийся со времен Рима вал на досуге изучил досконально — когда еще увидишь древнейшее фортификационное сооружение античной эпохи?

Собственно от вала осталось всего ничего, но поскольку нижних чинов по окончанию работ в гробнице следовало занять делом — солдат и минуты не должен быть свободен, ибо праздность обязательно ведет к потере дисциплины и разложению! — Барков припомнил курс по военной инженерии в Корпусе и совместно с поручиком проводил небольшие маневры, обучая саперов премудростям, узнать которые в захолустном гарнизоне они не могли.

Полигоном служил помянутый вал, точнее его часть, примыкавшая к реке в полутора верстах от деревни Устя — остальное срыли в прошлом веке, чтобы освободить поля от неудобного «ребра» высотой в полторы сажени.

— …Известно, что в нынешние времена самые прогрессивные достижения в области полевой фортификации принадлежат немецкой и отчасти французской военным школам. Если угодно, я могу показать, как выстроить редан не с двумя, а тремя фасами так, что несколько взводов окажутся способны отбить нападение целого полка, или по меньшей мере долго сдерживать противника до подхода основных сил без непоправимых потерь.

А теперь представим, что на нас наступают с запада, со стороны Австро-Венгрии.

Догма генералиссимуса Александра Васильевича Суворова «Тяжело в учении легко в бою» этой ночью себя оправдала полностью. Построенный «потешно», ради тренировки и получения нового опыта, редан позволял держать круговую оборону, безнаказанно обстреливая конного или пешего противника с возвышенности и одновременно будучи защищенным укреплением, похожим на трилистник клевера и с возможностью незаметно отступить под прикрытием вала с западной или восточной стороны.

Что ни говори, но русская трехлинейка и стоящий на вооружении австрийцев карабин «Манлихер М-1895» при выстреле по звуку различаются, и человек, обладающий достаточным опытом, точно знает, какая сторона теперь ведет огонь. Если из винтовок Мосина производились слаженные одновременные залпы ради достижения плотности огня и кучности, то австрияки огрызались одиночными, но частыми выстрелами. Отступать они почему-то не желали, перекрикивались в начавшем редеть тумане на немецком и продолжали атаку — очевидно безнадежную.

Барков мельком посочувствовал австро-венгерскому офицеру, рвавшемуся в бой, — он явно молод и чересчур горяч, только положит людей зря, не понимая, какова обстановка. Кавалеристов значительно больше восьми — поначалу Ева разглядела лишь треть или половину отряда, — их двадцать или тридцать. Прошли мимо Усти незамеченными. Ну точно, это линия разведывательного полуэскадрона…

Холодно, но хочешь или нет, придется залезть в воду по пояс. Идти очень тихо, чтобы всплески нежданно не привлекли внимания. Вал обрывается в реку, подняться можно, цепляясь за корни серебристой ивы, нависшей над берегом. Проползти чуть ниже гребня, ага, вот и тропка, вытоптанная саперами. На ноги не подниматься, и впрямь пристрелят.

Отсюда лучше обзор — видно, что в белесо-голубом мареве, подсвечиваемом заходящей луной, крутятся всадники. Болваны, они и есть болваны! Давно можно было сообразить, что обстрел идет с возвышенности! Впрочем, некоторые спешились и залегли — если судить по вспышкам выстрелов, — хоть кто-то сообразил…

Алексей Григорьевич буквально упал на голову поручика Львова, свалившись в редан с высоты полусажени. Чудом пулю не получил.

— Вы?

— А кто же! Уберите револьвер, ваше благородие!

— Где остальные?

— Надеюсь, в безопасности. Вы отвлекли внимание австрияков. Потери есть?

— Один легкораненый, рядовой Алексеенко, ваше сиятельство. Перевязан, ведет бой… Что же это, а?

— Война, поручик. Молодцом держитесь. Скоро они поймут, что наскоком нас не взять, и отступят, но не в этом соль. Приведут с собой значительные силы. Ночь, у страха глаза велики, сообщат командиру, будто здесь полк окопался… Наступит затишье, придется отступать.

— То есть как отступать?

— Обычно, в пешем строю. На восток. А, мать вашу! — От выложенной оставшимся от креплений ведущего в гробницу Аттилы тоннеля деревом амбразуры отскочила щепа, выбитая пулей, Баркову оцарапало щеку. — Братец, дай-ка винтовку… Позвольте-с ответить, господа…