Владилен Машковцев - Время красного дракона
- Название:Время красного дракона
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владилен Машковцев - Время красного дракона краткое содержание
Владилен Иванович Машковцев (1929-1997) - российский поэт, прозаик, фантаст, публицист, общественный деятель. Автор более чем полутора десятков художественных книг, изданных на Урале и в Москве, в том числе - историко-фантастических романов 'Золотой цветок - одолень' и 'Время красного дракона'. Атаман казачьей станицы Магнитной, Почётный гражданин Магнитогорска, кавалер Серебряного креста 'За возрождение оренбургского казачества'.
Время красного дракона - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Возле тюрьмы извивался огромный хвост очереди. Старухи и старики, молодые женщины и дети стояли с узелками и корзинками, принесли передачи, еду.
— Все они полагают, будто их родственники безвинны! — указал на околотюремную очередь военный прокурор.
— У них родственники — вредители, враги народа, а мой Гриша — сталевар, член партии.
— Сейчас вы сами убедитесь, невинных у нас к расстрелам не приговаривают.
У тюремных ворот легковая машина, в которой ехали военюрист и Лена, наскочила на повозку с бочкой. Лошади разорвало бок, сломанная телега с водовозом опрокинулась. Водовоз Ахмет не пострадал особо. Он поднялся с пыльной дороги, набросился на вышедшего из машины военного юриста, за грудки его схватил:
— Моя убьет тебя паршивую!
Проходивший мимо портной Штырцкобер оттащил татарина:
— Ты что делаешь, Ахмет? Это же военный прокурор!
— Он конь моя убил, собака! — бушевал татарин.
Военюрист подал Леночке руку, помогая выйти ей из автомашины:
— Я бы мог застрелить этого дурака. Я могу привлечь его, загнать на Колыму, но я ничего не сделаю. Да-с, и в наше сердитое время надо сохранять человеколюбие, доброту.
Военный прокурор провел Лену в камеру свиданий и раскланялся:
— Прощайте, не взыщите.
Григория Коровина привели в наручниках, лицо его все еще носило следы побоев, из-под рубахи проглядывали бинты.
— Гришенька! — заголосила Лена, хватаясь за разделявшую их решетку.
— Как ты там? — заморгал Григорий, еле удерживаясь от слез.
— С комсомолу исключили, с работы выгоняют...
— А квартеру не отымают?
— Отобрали, с конфискацией. В одном платье вытолкнули. И Эмму Беккер выгнали.
— Все отняли?
— Все, Гриша, даже пальто и полушалок.
— Вот изверги.
— Куклу токо отдали, Гриша.
— Трубочиста?
— Да, Трубочиста.
— Ты сбереги его, Лен.
— Что же делать-то, Гриша? Может письмо Сталину послать?
— Не знаю, Лен.
— А правда, что ты убил кого-то, Гриша?
— Правда, Лен.
— И что будет теперь?
— К вышке приговорили. Судьба, знать, такая.
— Я ведь в положении, Гриша.
— Сын родится, назови Григорием.
— А коли дочурка?
— Ежли дочка, наименуй Надеждой или Верой.
— Я Фроську, Гриша, видела. Она в колонии. Видела я ее за колючей проволокой.
— Передай, что деда ее к расстрелу пришил суд. Мы в одной камере. Охранник схватил Гришку Коровина за шиворот, начал выталкивать из клетушки:
— Нельзя вести запретные разговоры, Окончено свидание!
— Прощай, Лен! — выкрикнул Григорий, уходя в свою камеру — смертников.
На околотюремной площадке Лена увидела знакомых девчонок из казачьей станицы — Груню Ермошкину и Верочку Телегину.
— А вы почему здесь?
— Мы передачу принесли.
— Деду Меркульеву и дяде Серафиму?
— Да, им.
Лена знала, что у Телегиных в тюрьме какой-то родственник, дядька Серафим, по прозвищу — Эсер. Но свое родство с ним они скрывали. Многие тогда отказывались от своих родственников. Из тюрьмы Лена пошла в прокуратуру, к Соронину. Прокурор принял ее холодно.
— Вы по какому вопросу?
— Я жена Коровина. Как бы на помилование подать заявление?
— Наша прокуратура его делом не занималась. Мы только ордер на арест подписали.
— Может, его помилуют? — просительно посмотрела Лена на прокурора.
— На помилование заявление от него было. Ответ из Москвы еще не пришел. Но не питайте напрасных надежд.
Соронин не терпел женских истерик и слез, обмороков и умоляющих падений на колени. Лена Коровина не заплакала, не упала без сознания, не бросилась на колени. Она вышла тихо, осторожно и мягко прикрыв за собой массивную дверь прокурорского кабинета.
— Слава богу, хоть эта все поняла, — сунул в рот леденец Иван Петрович, отучаясь от курения.
Он знал, что гражданку Коровину должны не сегодня-завтра арестовать. И не как жену врага народа, а как соучастницу антисоветского заговора, антисемитку, разоблаченную студенткой Лещинской. Соронин только что подписал ордер на ее арест, привезенный Пушковым. Прокурора несколько смущало, что в заявителях-разоблачителях гражданки Коровиной был и некий хлыщ Попов, известный кражами книг в библиотеках. Но ведь, возможно, он ворует редкие издания из любви к искусству... Так сказать, красивый порок. И НКВД его опекает, в осведомителях держит.
Не знал Соронин лишь одного: не так уж далек был тот час, когда он сам окажется в тюрьме. Его ожидало возмездие за доносы на Завенягина, за арест Голубицкого. Соронин был маленькой пешкой, которой решили пожертвовать в большой игре, для улучшения позиций.
На подходе к станице Лену Коровину встретил пацан сорви-голова, братишка Груни Ермошкиной — Гераська. Рядом крутился и Кузя Добряков.
— Не ходи к бабке, там были мильтоны, собаку стрельнули, — сообщил Гераська.
— Чего мне бояться? — вздохнула горько Лена.
Дома у бабки Коровиной все было разбросано и перевернуто.
— С обыском нехристи копытили. И на твоеную аресту у них гумага нацарапана, — молилась бабка у иконостаса.
— На мой арест? А я что сделала?
— От бога вы отступились. Основу потеряли. И страдать вам попусту. За бога можнучи и в костер. А вам за што?
Икона Богоматери была расколота, побита. Ясно, что милиция разгромила иконостас, растоптала, а бабка после их ухода собрала обломки, как бы слепила, восстановила. Почему у них такая ненависть к собакам и старым иконам? Стреляют из наганов в собак, разбивают иконы. Собаки на них лают, бросаются. Но ведь иконы молчат. И Лена впервые разглядела, что иконы молчат осуждающе. Они как судьи столетий, пророки России, веры, напоминали каждому ничтожеству, что он червь. Иконы озаряли только великих духом.
Лена встала на колени, перекрестилась:
— Пресвятая мать Богородица, спаси моего Гришу!
— Все вы к богу, когдысь перух жареной в жопу клюнет, — заворчала бабка Коровина.
Пресвятая мать Богородица, смотрящая на бабку, отвернулась от старой, высветлила Леночку печально, уронила слезу. И слеза эта прожгла настил избы, погреб темный, камни. Прожгла слеза Богородицы шар земной. Трещина на иконе проходила шрамом через лицо Пресвятой Богоматери, ее шею и грудь. Трещина эта разрывала Россию, мир.
— Прости меня, баб, если виновата, — омертвелыми губами проговорила Лена.
— Бог вам судья.
Лена Коровина пошла на завод. На блюминге работала ее подружка, которой она была должна три рубля.
— Арестуют меня, а я деньги не вернула. Нехорошо как-то получится. Вроде бы нечестность с моей стороны.
На блюминге Лену Коровину хорошо знали. Она когда-то здесь работала в табельной, а в химлабораторию мартена перевелась позднее, с окончанием курсов. Оранжевые слитки катились по рольгангам к валкам. Громыхал по рельсикам шустрый слитковоз, гремел колесами на стыках. В утробах нагревательных колодцев буйствовали вулканы пламени. Лена вернула трешку подруге, поблагодарила ее. Подружка смутилась:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: