Митрополит Вениамин (Федченков) - О вере, неверии и сомнении

Творю ли крестное знамение на себе, благословляю ли в храме Божиих людей – я знаю, что через эти видимые знамения креста ниспосылается благодать Божия, а не являются они обманом, за которым нет ничего, пусто… Нет! Бог и из “ничего” сотворил величайший мир! Он все может!

Я уже не касаюсь сейчас еще более высоких предметов веры: Самого Бога, Троичности, воплощения, смерти, воскресения и вознесения Сына Божия, Сошествия Святого Духа в виде огненных языков; не сомневаюсь в необычайных дарах первохристианам, когда галилейские безграмотные рыбаки вдруг заговаривали на неведомых языках, как даже тень их исцеляла больных, как они победили мудрецов мира и всю вселенную… эти 12 простых рыбаков… Чудеса!

И не только не смущаюсь, а радуюсь и торжествую, хотя (или даже – именно потому что) “окаянный аз есмь человек” (Рим. 7, 24). Да и как не радоваться?! Послушайте, родные по духу читатели, послушайте об этом… Вот что я где-то и читал и сам переживал много раз…

Люди “боятся тайн”. Не хотят их “признавать”… Бедные, бедные люди! Жалкие слепцы, сами выбрасывающие из души своей бесчисленное богатство, которому цены нет, которому нет ничего подобного в этом мире, перед которым бледнеет вся красота и сладость земных вещей!

Ну подумайте только, что обещает нам “тот” мир! Он открывает и утверждает прежде всего, что он есть, воистину есть этот другой величайший мир. Боже! какая радость! Если Колумб и его моряки не знали, как выразить свой восторг, и кричали в восхищении: “Земля, земля!”, то как же мы, верующие, должны радоваться и взывать: “Небо, Небо”! Если Америку называли и еще иные называют “Новым Светом” – что неверно, ибо ничего “нового” на ней не оказалось – та же земля, те же грешные люди, та же болезненная “история” войн и борьбы человечества; то мы, верующие, несравненно более и совершенно вправе взывать: “Новый мир; Светися, святися, Новый Иерусалиме!” (Апок. 21 – 22 гл.) Да, перед нами воистину “Новый” мир, с новыми условиями блаженной жизни, с бесконечным существованием вечно блаженных существ! Там нет ни горя, ни нужды; там и солнце не нужно, ибо все заменяет Сам Агнец Божий, Господь Иисус Христос! Там человек сбрасывает с себя ограниченность свою – пространством и временем, сбрасывает свою большую телесность, как куколка, снимает свою оболочку прежнего червяка и радостно порхает по красивым цветам, сося из них сладкое питье! Там уже нет ни борьбы из-за “куска хлеба”, из-за одежды на нагом и беспомощном теле, из-за “жизненного места” – из-за коего теперь ведутся ожесточеннейшие войны озверевших людей.

Вот это действительно “иной” мир, “Новый Свет”! И кого же сподобятся там узреть удостоившиеся? Не только своих близких по земле, родных, но – несравненно более славных великанов святости и духа: праотцев, пророков, апостолов, тысячи тысяч мучеников и мучениц за Христа, величайших подвижников иноков, сонмы неизвестных святых в миру, дивных ангелов и архангелов, херувимов и серафимов… И далее Саму Пречистую Богоматерь Приснодеву Марию. К видению Ее даже преп. Серафим Саровский готовился несколько дней, как к событию поразительно-прекрасному! О Матерь Божия! Не лиши и меня, окаянного, узреть это!… Грешен, грешен я! Но не отвержи и меня от Твоих созерцателей, Пречистая!… Вот даже сию минуту (пишу для тебя, дорогой читатель, а не для похвалы своей: знаю, что струпы мои уже не позволяют мне хвалиться!) пишу о Ней, Преблагословенной, и тихо текут сладкие слезы из грешных очей моих…

Я уже умолчу о том, что могу узреть и Самого Творца моего, Спасителя и Утешителя Духа!… О, окаянный я человек!…

И те, что знали о том мире по опыту своему – как Иоанн, Павел и многие другие, те нам сказали, что “там” такое блаженство, которого и око не видело, и ухо не слышало и что на сердце человеческое не приходило (1 Кор. 2, 9). Созерцавший aп. Павел, 14 лет молчавший о видении, потом сказал, что он видел то, чего и после не мог пересказать на слабом языке человеческом (2 Кор. 12, 1 – 4).

Ну, что перед этим все блага земли! Целый новый блаженный мир тайн, чудес, преславных вещей открывается вере нашей!

И не понимаю, не понимаю: почему это род человеческий делает над собою такое духовное самоубийство, что хочет ограничить себя лишь этой малюсенькой планеткой – Землей, с ее несовершенством и ожидающими (мертвеца) тремя аршинами темной могилы, полной жадных и гнусных червей!

Бедные, бедные люди!

И счастливы верующие!

Почувствовали ли вы, дорогой друг, читатель, какая радость для нас от веры нашей?

Увидели ли, как мы бесконечно богаче и счастливее неверующих? “Блажен, кто верует, тепло тому на свете”, – даже на этом еще свете! А там?! Ап. Петр, узрев лишь Славу Преобразившегося на Фаворе Христа Господа, воскликнул в непонятном восторге: “Как нам хорошо!… Построим три палатки: одну Тебе, одну Моисею, и одну Илии”.

…Сам от радости не знал, что говорил! А о себе, Иоанне с Иаковом даже забыл!

И этот мир действительно существует, как – увы! – существует и третий мир: ад с его странными насельниками, бесами и грешниками… Да, – и он существует так же несомненно, как существует и блаженный рай… Но мимоходом вспомнив о нем, оставим его до времени… А утешимся открывшимся миром тайн и блаженных чудес! О, если бы сподобиться их!

И есть надежда на это. Сам Бог воплотился, чтобы спасать и меня, грешного!

Как же не любить этих тайн, как не радоваться им?!

Но иные хотят, подобно Фоме, сначала увериться, ощупать: да есть ли он, этот новый мир? Пути к нему открыты…

Но скажу, что мне никогда не нравилось это любопытство ап. Фомы: покажись! осяжу! – Другим “испытателям” этого именно и хочется… А мне нет! Странно это для умников… И пусть они дивятся. Я же люблю самую таинственность тайн того мира! Мне нравится ап. Иоанн, который только подошел ко гробу Воскресшего и даже не полюбопытствовал узнать: что там? – и не вошел в гроб, а уже “уверовал” (Ин. 20,8). Почему я эту самую таинственность – которой так боятся умники, даже люблю, – но это факт моей жизни!

И Сам Господь похвалил таких: “Блаженны не видевшие и уверовавшие” (Ин. 20,29).

Хочу, хочу быть с этими блаженными, а не с несчастными сомневающимися и пытающими!… Довольно другие за меня пытали: я – не хочу! В самой таинственности есть нечто привлекающее… Помню, и св. Григорий Богослов любил тайны. Тут есть некий глубокий смысл: тут есть путь к блаженному ощущению и зрению того светлого мира. Но пока еще не пришло время говорить об этом.

Пока еще нужно идти детским путем – ума и веры. И пойдем им сейчас опять, как шли и доселе!

Д) Тождество путей веры и знания: познание чрез откровение.

Теперь нам остается устранить самое главное и наиболее серьезное возражение против веры со стороны ума: защитники и поклонники последнего утверждают, будто все и всякое знание приобретается умом, тогда как вера – сердцем. А так как сердце уже заранее осуждено, как “темное” и “неразумное”, ум же считается светлым и авторитетным, то отсюда делалось заключение в пользу знания против веры. И это предубеждение стоит твердо до наших дней, как нечто бесспорное. И даже в православном Катехизисе нашем говорится, что знание есть дело преимущественно ума, хотя влияет и на сердце; а вера есть плод сердца, хотя влияет и на знания.