К. Медведевич - Ястреб халифа

— Вот выродка-то, — брезгливо прошипел Сулайман, обтирая руку о полу халата. — Кто еще на тебя позарится, суку такую.

— Последний раз спрашиваю, где мальчишка? — спросил Хашайр. — Скажешь — велю дать тебе сонного зелья перед… сама знаешь чем.

Она молчала, сверля его страшным горящим взглядом. Хашайр медленно кивнул:

— Хорошо. Мы его найдем сами. Сарбаз, Хайдар, свяжите ее покрепче, по рукам и ногам, заткните рот и замотайте башку. И глаз с нее не спускайте.

Гулямы кивнули и принялись деловито оглядываться в поисках подходящих веревок. Хайдар вглядом указал на оборванный занавес на ступеньках, и Умейяд поднял с затоптанного сапогами пола толстый шелковый шнур цвета спелой вишни. И кинул тюрку.

И вдруг:

— Господин, господин! Там, там!

Айша забилась, как проклятая, и заорала:

— Нет! Нет! Фахр, беги! Нее-ееет!!..

Ее поволокли под арки, с глаз долой. А братья переглянулись и облегченно вздохнули: на широком парапете стены, над которой располагались террасы верхних садов, в ярком вечернем свете стоял маленький мальчик в шитой золотыми нитями голубой рубашечке. Стоял и глядел вниз.

Хашайр махнул рукой Тарифу и его воинам — за мной. Поглядывая на застывшего над суматохой и кутерьмой разоряемого харима мальчонкой, они быстро пошли к воротам в сад.

Мальчишка исчез неожиданно — вот только-только они его видели с пологого песчаного подъема, ведущего на террасу, а тут — рраз! И как ветром сдуло.

— Бегом! Сулайман, бери десяток — направо! Тариф, за мной, в рощу!

Детский смех они услышали сразу. Среди акаций было тихо, словно ветви и листья гасили крики, поднимавшиеся из Дворика Госпожи. Журчание фонтана и детский смех — они пошли на этот звук, на всякий случай обнажив мечи.

Тропинка под дрожащими мелкими листиками вывернула на большой песчаный двор. Восьмиугольный мраморный фонтан бил тоненькой струйкой. Справа опадала пологими ступенями знаменитая Водная лестница: над каждым из ее маршей располагался фонтан — один другого больше и прекрасней.

Мальчик смеялся, запуская по восьмиугольному бортику какую-то странную золотую игрушку — Хашайр даже смигнул, недоверчиво приглядываясь к штуке: то ли волчок, то ли юла, только плоская, раскачивалась и вертелась на тонкой, расширяющейся кверху острой ножке. Шайтанская штука явственно скакала по мрамору, цокая и звеня маленькими гранеными подвесками. Мальчишка, не обращая внимания на появившихся из-за деревьев воинов, заливался счастливым смехом.

И тут они увидели его.

Тарик боком сидел на чаше фонтана, с улыбкой наблюдая за Фахром и золотой вертушкой. Рукав черной фараджийи полоскался в воде. Левой рукой нерегиль придерживал рукоять толайтольского меча, ножны которого остро торчали в сторону.

— Тебе еще два дня назад должны были вручить фирман! — рявкнул Хашайр, беря себя в руки.

Нерегиль поднял бледное лицо и улыбнулся одними губами:

— Боюсь, я разминулся с гонцами почтеннейшего Мухаммада ибн Бакийа.

— Халиф приказывает взять тебя под стражу! Сдай оружие! — приказал ибн Омар.

— Да ну? — тихо спросил Тарик.

И медленно поднялся. Остроногая погремушка соскочила с мраморного бортика и поскакала по песку, высоко подпрыгивая и оставляя за собой ниточку крохотных рытвин, словно след птичьей лапы. Мальчик захлопал в ладоши и припустил за ней. Шайтан-юла поскакала к прямоугольнику двери в боковое крыло павильона. Из темного проема выступила высокая женская фигура в ослепительном желтом платье. С открытым бледным лицом сумеречницы. Женщина ласково улыбнулась мальчику, сторонясь и мягко поднимая руку в тяжелом, свисающем до пола рукаве. Проводила хохочущего малыша глазами, а когда тот исчез в прохладной темноте лестницы, подняла глаза на Хашайра с воинами. И улыбнулась — как улыбается, наверное, ангел Азраил, заглядывая в глаза умирающим.

По пологой лестнице неспешно, придерживая длинные шлейфы, спускались еще женщины в ярких, пылающих на солнце алым, розовым и зеленым шелках.

Судорожно оглядываясь, гулямы стали сбиваться в круг, спина к спине.

— Ты ничего не добьешься, — спокойно сказал Хашайр, встряхивая клинком. — Мы взяли дворец. Сардар ибн Масуди с Левыми гвардейцами подчиняется мне. А под городом стоят шесть тысяч наших воинов. Твоих ведьминских баб не хватит на войско Умейядов.

Тарик медленно потянул из ножен меч и зевнул, лениво прикрывая рот узкой ладонью:

— Боюсь, мой друг, Сардар ибн Масуди подчиняется уже только Всевышнему. И все его Левые гвардейцы тоже. А твои шесть тысяч воинов уже не стоят под городом. Они лежат под ним. Потому что сегодня все они повстречались с моими южанами и с отрядом молодого Аслама ибн Казмана, эмира Исбильи, который они так неосмотрительно приняли за подкрепление.

И нерегиль вскинул ослепительно вспыхнувший в вечернем солнце клинок.

…Когда рядом с окружающими Двойной пруд кустами тяжело упало первое тело, веселящиеся гулямы сначала не поняли, в чем дело. И только когда над водой невесомо зашелестели распахнутыми рукавами шелков летучие тени, двор Госпожи заполнился дикими криками ужаса. Впрочем, они быстро стихли: всхлипывающие, придерживающие у поясов шнуры шальвар женщины оцепенело смотрели на скорчившиеся окровавленные тела тех, кто их насиловал за мгновение до того.

…Айша сидела в мелкой воде пруда и, стуча зубами, пыталась свести на груди края нижнего платья. Ее руки дрожали, с подбородка капала вода — не отпуская одной рукой широкую золотую кайму, женщина время от времени начинала судорожно умываться.

Тарег постоял над ней — и тоже залез в воду, присев рядом и прислонившись, как и она, к мрамору бортика.

— Не холодно? — мягко спросил он. — Вечереет…

— Ххх-холоддд-дно…

Тарег поднял руку и потянул с куста чье-то осиротевшее покрывало. Сдернул с ветвей и укутал им дрожащую в воде Айшу. Подумав, обнял и прижал к себе:

— Так теплее?..

— Д-дда…

— Прости, задержался на перевале под Маджритом. Там лежал глубокий снег.

— Гг-где о-онн?..

— Фахр с женщинами Тамийа-хима. Ему ничего не угрожает.

— А…а… о…о… онн-ни?…

Тарег промолчал.

Айша наконец-то набрала в грудь воздуха и протяжно, подвывая, по-бабски заревела, тычась ему в плечо головой и шмыгая носом.

В ветвях раскидистой вишни ворковала горлица. Угу-гу. Угу-гу.

Легкий ветерок колыхал алый прозрачный шелк.

Угу-гу. Угу-гу.

За завесой раздались шорох и тихий звон — Айша пошевелилась и капельки подвесок в ее серьгах зазвенели, ударяясь друг о друга.

— Прости меня, — наконец, послышалось из-за алой колышущейся стены.

— За что? — в его голосе звучало неподдельное удивление.

— За… тот фирман. Я… я не должна была им верить.