К. Медведевич - Ястреб халифа

Вот почему Исхак ибн Хальдун был уверен, что и на этот раз для нерегиля все криками и ограничится. А зря, кивнул он себе. Если Аммар ибн Амир хотел утвердить свою власть на существом из Сумерек, он должен был возложить на шею самийа тяжелую руку — и не позволять нерегилю вести себя строптиво и непочтительно. Пара лет в зиндане сумеречнику бы не повредила — так шептались в переходах дворца. Сам ибн Хальдун тоже полагал, что мягкое вразумляющее наказание нерегилю только пошло бы на пользу. Долг халифа — смирять подданных, а полководцу нельзя давать много воли: даже если он верен престолу и соблюдает этикет, ему необходимо напоминать о хрупкости и мимолетности жизни. Халиф аль-Мутасим за гораздо меньшее велел заключить в тюрьму Афшина Хайдара ибн Кавуса. А ведь тот разбил киданей, смирил и низвел до корней травы бродячих сумеречников побережья, подавил восстание Бабека и мятеж в Шамахе — не зря аль-Мутасим провозгласил его Опорой Престола и наградил усыпанным драгоценностями таджем. [28] Тадж — чалма особого покроя, усыпанная драгоценными камнями; высший знак отличия для подданного халифа. Но обвинение в измене вере пришлось как нельзя кстати — и Афшин умер в зиндане голодной смертью. А тут — заносчивое свирепое существо следовало научить истинам Аш-Шарийа: как в небе есть лишь одно солнце, так на престоле сидит лишь один властитель, и всякий допущенный пред его лицо за завесу должен быть счастлив, что ему позволяется целовать землю в пяти локтях от трона или правую руку под рукавом. Годик в подземелье — за такое назидание никто не упрекнет в жестокости, а Тарик поймет, какую честь ему оказывали, позволяя не только сидеть в присутствии повелителя — такова изначальная привилегия главнокомандующего, — но и избавляя от справедливого наказания палками за наглость и фамильярность в обращении к эмиру верующих.

— Приветствую тебя, о Исхак, — нерегиль, меж тем, показался на пороге.

С удивлением оглядевшись — Тарику еще не приходилось бывать в комнате Сабита, Исхакова вольноотпущенника, — нерегиль прошел по пыльному ковру и сел напротив Исхака на продавленную вытертую подушку. Сабит служил в Ас-Сурайа в ранге старшего подавальщика сладостей. Скупой изразцовый фриз опоясывал стены, решетки дверей рассыпались многоугольниками узоров — в остальном же жилище слуги оставалось бедным и скудным, как жилище всякого слуги. Сам Сабит, в ужасе подобравшийся при виде сказочного нелюдя, сидел со своими сыновьями у стены на голом полу. Угол комнаты отгораживала пестрая тканая занавеска — за ней слышался шепот и попискивания женщин: матери Сабита, его жены, троих дочек и молоденькой рабыни. Рабыню — полненькую сдобную девушку — слуге подарил Исхак. Сабит был преданным и смелым человеком — и не раз рисковал жизнью, доставляя старому вазиру сведения о жизни обитателей халифской резиденции: рахат-лукум, пахлаву и засахаренные орехи приносили и в комнаты хаджиба, и в дом главного вазира, и — самое главное — в харим.

— Я знаю о твоей опале, — сухо кивнул вазир.

С попавшим в немилость не позволялось разговаривать с прежней сердечностью. Исхак и так рисковал многим, позвав сумеречника в эту комнату.

Нерегиль лишь пожал плечами.

— Аммар ибн Амир — мягкий и милосердный повелитель, — ибн Хальдун решил все же утешить командующего. — Когда Исмаил ибн Аббад прочел ему касыду на «ба», и сказал вот такие беспримерные в своей наглости строки:

Ты сомкнул крылья над таглибитами,

И таглибиты навсегда побеждены (туглаб),

Аммар ибн Амир всего лишь воскликнул: "Хватит, ради Всевышнего!", и за этим не воспоследовало никакого наказания.

Тарик сморгнул и явно ничего не понял. Ибн Хальдун терпеливо объяснил:

— Глупый стихоплет произнес перед лицом повелителя верующих слово туглаб — поражение. Это дурное предзнаменование.

Нерегиль снова сморгнул — но лицо осталось бесстрастыным. Не будучи уверен, что существо из Сумерек его поняло, старый вазир снова пояснил:

— А когда Ибн Макатил пришел к его прадеду, халифу ад-Даи аль-Алави би-ллах, и прочел:

Не говори «радость», а скажи "две радости":

Локон ад-Даи и день Михраджан,

Повелитель верующих велел повалить его и всыпать пятьдесят палок, сказав: "Исправить его поведение я мог, только «наградив» его таким образом". В самом деле, кто же перед лицом халифа осмелится произнести: "не говори «радость»? Разве такое может понравиться повелителю?

— Действительно, — тихо откликнулся Тарик, не сводя внимательного взгляда с вазира и не меняя бесстрастного выражения лица.

— Но к делу, — кивнул Исхак ибн Хальдун и взмахнул руками, перекидывая за локти широкие рукава своей роскошной, шитой золотом фараджийи из куфийской ткани.

Золотые, с лазуритовой инкрустацией пуговицы, застегивавшие его длинное одеяние от широкого парчового ворота до середины внушительного живота, растопырились в петлях — с каждым годом ибн Хальдун прибавлял и весе, и в обхвате.

— Я помогу тебе отобрать людей для похода, — усмехнулся старый вазир.

— Ты не знаешь цели моего похода, — спокойно отозвался Тарик.

— На все воля Всевышнего — но иногда случается так, что стрела, выпущенная по куропатке, попадает в твоего сокола. А еще случается так, что, желая спугнуть куропатку, попадаешь ей в глаз.

— И все же ты многого не знаешь, — покачал головой нерегиль и стал подыматься с грязной старой подушки.

— Я знаю достаточно, — и Исхак мягко остановил его, взяв за расшитый край рукава. — Тебе приказано привезти почтеннейшего шейха в столицу.

— Да, — Тарик кивнул.

— Халиф Аммар ибн Амир не может отдать другого приказа. Орден Джамийа вот уже более столетия находится под покровительством халифов: ведомство абиса [29] Абис — указанные в завещании пожертвования в пользу мечетей или бедных верующих. перечисляет суфиям в Ар-Русафа и аль-Андалусе миллионные пожертвования верующих и передает им имущество тех, кто умер в нечестии, дабы дервиши молились за души грешников. Шейх Ахмад и-Джам унаследовал хирку самого Гилани, шейха Востока и Запада, чья нога попирала шею каждого святого, — а ведь шейху не было еще двух месяцев от роду, когда завещание Гилани вступило в силу. Все настоятели обителей Джамийитов пожалованы шароварами футувва — верных служителей престола. Вот почему наш повелитель — да умножит Всевышний его годы! — приказал тебе привезти почтеннейшего шейха живым и невредимым.

— Как драгоценную вазу, — мягко поправил Тарик, не изменившись в лице.

— Но это невозможно, — глава тайной стражи развел руками.

Нерегиль прищурился. А вазир улыбнулся:

— Шейх не последует за тобой, как породистая верблюдица за вожаком стада. Тебе придется принять бой. Только так ты сможешь захватить его живым.