Юлия Иванова - Дремучие двери. Том I

Тогда и пришли террористы и марксисты…

— Ты про Герцена опять забыл! — возмутился АГ, — «К топору зовите Русь…» Мол, губит её «вера в добрые намерения царей…» — Протест принимается. Иосифу, разумеется, был знаком этот призыв. Прочёл он и «Катехизис революции» террориста Нечаева. Провозглашается железная дисциплина, жёсткая централизация, аскеза покруче, чем у сирийских монахов. Ничего своего, личного не должен иметь революционер, как и монах — ни семьи, ни собственности, ни посторонних интересов, кроме интересов революции, даже имени.

При пострижении в монашество тоже меняли имя. Этим широко пользовались и русские революционеры, включая Иосифа.

Раскол между Церковью Христовой и церковью социальной особенно подтверждает речь на процессе свидетеля Желябова:

— Подсудимого Желябова, — поправил АГ.

— Это у них он был подсудимым, а у нас — свидетель:

«Крещён в православие, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю. Эта сущность учения среди моих нравственных побуждений занимает почётное место. Я верю в истину и справедливость этого учения и торжественно признаю, что вера без дел мертва есть и что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за право угнетённых и слабых, а если нужно, то за них пострадать: такова моя вера».

— Я только хочу сказать, что когда церковь отмахивается от «проклятых вопросов», ими начинают заниматься всякие материалисты, атеисты, нигилисты и, к сожалению, террористы. И заканчивается это, в конце концов, революцией. Смывающей нераскаянные грехи кровью, чаще всего праведной, невинной. Говорят, что революция пожирает своих сынов. В первую очередь, самых лучших сынов.

«Живу Я! говорит Господь Бог; за то, что овцы Мои оставлены были на расхищение, и без пастыря сделались овцы Мои пищею всякого зверя полевого и пастыри Мои не искали овец Моих и пасли пастыри самих себя, а овец Моих не пасли, — за то, пастыри, выслушайте слово Господне.

Так говорит Господь Бог: вот Я — на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их и не дам им более пасти овец, и не будут более пастыри пасти самих себя, и исторгну овец Моих из челюстей их, и не будут они пищею их». /Иез. 34, 8-10/

«Посему так говорит им Господь Бог: вот, Я Сам буду судить между овцою тучною и овцою тощею.

Так как вы толкаете боком и плечом, и рогами своими бодаете всех слабых, доколе не вытолкаете их вон, То Я спасу овец Моих, и они не будут уже расхищаемы, и рассужу между овцою и овцою.

И поставлю над ними ОДНОГО ПАСТЫРЯ, который будет пасти их, раба Моего Давида; он будет пасти их и он будет у них пастырем». /Иез. 34, 20–23/

— Тебе это ничего не напоминает?.. Мальчик мечтал — он, Иосиф, примет из рук Давида «жезл железный» и станет пастырем Господа… «Давид» — это одна из партийных кличек Иосифа.

А между тем у английских пуритан, переселенцев в Америку, уже появился девиз: «Бог любит богатых». Материальное благосостояние считалось признаком «небесного избранничества». Их называли не иначе, как «отцы-пилигримы». Мессианизм, американский образ жизни постепенно становится доктриной молодого «царства мамоны» служить которому и покровительствовать должен был, по их разумению, сам Господь Бог.

В связи с этим хочу спросить: что лучше — вера в злого несправедливого бога, покровителя вампиров и хищников, или атеизм, который Бердяев назвал «входом к Богу с чёрного хода»?

«Воинствующее безбожие есть расплата за рабьи идеи о Боге, за приспособление истинного христианства к господствующим силам. Атеизм может быть экзистенциональным диалектическим моментом в очищении идеи Бога. Отрицание духа может быть очищением духа от служебной роли для господствующих интересов мира. Не может быть классовой истины, но может быть классовая ложь и она играет немалую роль в истории». /Ник. Бердяев/

— Забавно. Ты что же, оправдываешь атеизм?

— Я его объясняю. Во всяком случае, Господь предпочитает «холодных» «теплохладным»:

«Знаю твои дела: ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч!

Но как ты тепел, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». /От. 3, 15–16/

Евангельский богач и многие иже с ним спокойно пировали, пока на ступенях его дома страдал голодный и оборванный нищий Лазарь. Только за это богач попал в ад.

Толстой в положении Евангельского богача чувствовал себя несчастнейшим из людей, он мучился и искал. Может быть, не так и не там, но он не был «теплохладным».

— Заканчивая часть, подведём итоги. Свидетель Сергий Булгаков:

«С развитием исторических событий всё яснее раскрывается религиозный смысл русской драмы, которая, выражаясь в политическом и социальном кризисе, коренится в духовном распаде и внутреннем раздоре русского народа. Мы опытно познали, что нельзя безнаказанно нарушать заповедь: «Ищите прежде всего Царствия Божия и правды Его, и вся прочая приложится вам». Мы заботились исключительно об этом прочем, оставляя в небрежении духовный мир человека, эту подлинную творческую силу истории. И мы потеряли духовное равновесие и разбрелись в разные стороны в погоне за этим «прочим», которое всё более дробилось и разъединяло людей… Рождение нового человека, о котором говорится в беседе с Никодимом, может произойти только в недрах человеческой души, в тайниках самоопределяющейся личности… Не в парламентах или народных собраниях происходит теперь самое решительное столкновение добра и зла, но в душах людей, и исторические судьбы России решаются ныне в той незримой внутренней борьбе, и к нам, в которых она совершается, вполне применимо грозное слово Моисея, предсмертное завещание пророчествующего вождя Израиля к своему народу, предопределившее его земные судьбы: «Призываю во свидетели небо и землю: жизнь и смерть положил Я тебе, проклятие и благословение. Избери же жизнь, да живёшь ты и семя твоё!» / «О противоречиях современного безрелигиозного мировоззрения»/ Кончается часть, а может, рвётся, гаснет проектор и…

Один за другим, будто по линейке, прочерчивают Красную площадь до самых трибун ряды белых рубашек, стриженых затылков и косичек с разноцветными бантами. Яна оглядывается — сзади площадь также линуют двигающиеся от Охотного ряда колонны.