Владимир Булат - Лишь бы не было войны!

СССР называются "ближнее зарубежье", и попасть туда просто. А прочая заграница —

"дальнее зарубежье". Я был двухлетним малышом с родителями в Польше.

— Польша у вас в границах 39-го года?

— Нет, в 45 году к ней присоединили Силезию, Померанию, — я заколебался,

припоминая нюансы политической географии тридцатых годов, — Данциг, половину

Восточной Пруссии и Белосток.

— А что же у нас было в 45 году? — задумался он. — Гражданская война в Бразилии

(иитегралисты против панамериканистов)… наши войска заняли Бомбей… визит

Молотова в Берлин на открытие первой сессии Европейского Совета в качестве

наблюдателя… ну и окончание Тихоокеанской войны атомными бомбардировками

Хиросимы и Лос-Анджелеса (японская атомная бомба "Камикадзе" угодила прямо в

район Голливуда, так что американцы на пять лет лишились почти всей

киноиндустрии).

— Да, бедные янки — это, наверно, было самое большое для них испытание. А

освоение Космоса?

— Немцы запустили первые свои спутники с Пенемюнде в пятьдесят третьем году

(тогда нам было не до того — мы с Берией боролись). У нас это состоялось через

четыре года, а Гагарин полетел в шестьдесят первом.

— Еще одно совпадение! У нас — те же даты.

Мы еще долго перебирали исторические вехи и находили то поразительные

совпадения, то неожиданные отличия, пока Виола не напомнила нам о фильме

"Комедия ошибок", который вот-вот должен был начаться по первой программе.

АВЕНТЮРА ВТОРАЯ,

в которой я совершаю путешествие из Ленинграда в Берлин, по-своему

хрестоматийное.

Не может быть и речи с том, чтобы я усомнился в непобедимости нашего дела,

напротив, трудности, возникающие непрерывно и возрастающие с каждым днем, надо

преодолевать, если к этому есть настоящая воля.

И.Геббельс

Международный поезд "Ленинград — Берлин" отходил около полудня двадцать третьего

февраля. Меня провожала Виола. Она была в своей очаровательной шубке из белого

меха и в темном платке, делающем ее очень похожей на древнюю гречанку. Я пытался

по дороге занять ее рассказами о своем мире, но разговор как-то не клеился.

— Хорошо еще, что вы надо мною не подшутили, — неожиданно произнесла она почти

обиженным тоном.

— Каким образом? — не понял я.

— Могли поменяться.

— Нет… Я был настолько потрясен, что чувство юмора у меня ампутировалось. Да

и, потом, мы все же различаемся стрижкой, и он поранил руку о банку с

консервами…

— Ты там тоже женат на мне?

— Нет. К сожалению, нет…

— Я до сих пор не могу поверить в реальность произошедшего.

— Да я тоже поначалу не поверил. Но, как говорит твой муж, очевидное может быть

и невероятным. Я уж как-то смирился. Из себя не выпрыгнешь, хотя один раз мне

это уже удалось.

— А я тебе даже завидую. Если бы у меня была возможность заглянуть в иной мир,

под иное небо, я бы никогда не отказалась.

— Чему завидовать? Страна, в которой жил я — это убогое, саморазрушающееся и

отвратительное место. Это я должен вам завидовать. Вы живете в куда более лучшем

мире, а я здесь призрак, пришелец из небытия.

Метропоезд подъехал к станции "Балтийская". Мы оказались в вокзальном

муравейнике, когда поезд уже был подан. Пока я проходил долгую, нудную и

малоизвестную мне процедуру с проверкой множества документов, справок,

отпечатков пальцев и скромного багажа, уместившегося в одном единственном

чемодане зеленей кожи, Виола терпеливо ожидала меня в сторонке. Когда я

освободился, она взяла меня за руки и сказала:

— Я не знаю, что будет впереди, но я хочу одарить тебя тем, чем я обделила тебя

там.

И она меня исцеловала (единственный раз в жизни!) Если бы таможенники более

внимательно следили за пассажирами, им показалось бы странным, что молодожены,

прожившие уже два с половиной года, целуются с такой хрупкой трогательностью.

В мое купе я вошел первым и бистро расставил свои немногочисленные вещи. Я не

люблю путешествовать куда бы то ни было зимой, но, как вы помните, выбирать мне

не приходилось.

Вторым вошел статный военный средних лет, майор, если не ошибаюсь в погонах. Он

кивнул мне и сразу же расставил на столе несколько бутылок "Боржоми". Согласно

билетам, наши места располагались на двух верхних полках, и мне, несмотря на

предостережение Вальдемара, чтобы я вел себя по дороге и, особенно, в Германии

как верный семьянин, захотелось, чтобы нижние заняли особы женского пола,

склонные к ни к чему не обязывающим купейным знакомствам. Но судьба в лице

железнодорожной кассы распорядилась (как всегда в моей жизни) иначе: уже перед

самым отправлением появился пожилой человек в строгом английском костюме и его

жена, лет на десять его помладше — очень красивая блондинка, явно не имеющая

детей.

— Давайте знакомиться, — предложил он и представился. — Степан Викторович

Карелин, эмигрант в третьем поколении, жил в Лондоне, прошлым летом вернулись с

женой в Россию, едем в Германию как туристы, — закончил он свою

сверхинформативную фразу.

— Глеб Александрович Гумбольт, — приподнялся офицер, — подполковник.

— Вальдемар Тарнавский, — это моя реплика, — студент.

А поезд уже тронулся. Проводник собрал билеты и разнес постель. На двери

отопительной камеры я нашел полное расписание следования поезда:

Станция прибытие отправление

Ленинград — 11:53

Луга 13:20 13:25

Псков 14:47 14:57

Даугавпилс 17:36 17:41

Вильнюс 19:25 19:35

Гродно 21:09 21:19

Белосток 22:04 22:14

Граница 23:08 00:08

Варшава 1:57 2:07

Куттенбург 3:01 3:06

Позен 4:54 5:04

Франкфурт-на-Одере 6:47 6:52

Берлин 7:42

Я переписал расписание и вернулся в купе. Там спор был уже в разгаре:

— Стало быть, — говорил Глеб Александрович Степану Викторовичу, — англичане и

американцы считают всех людей, живущих за пределами "свободного мира", нелюдями.

— Ну, я не был бы столь категоричен, — возразил тот. — Точка зрения на

представителей иных цивилизаций как на варваров не так уж и нова. Все древние

культуры презирали иностранцев, даже греки, хотя они чаще иных древних народов

контактировали с ними. Разве немцы не презирают американцев и не называют их

"хунгвестерн"?.. Хотя, скажу честно, представление людей западного мира об иных

блоках самое смутное. Американцев вообще ничего не интересует, что происходит за

пределами США. Я сомневаюсь, чтобы половина образованных американцев могла

назвать пять-шесть столиц иностранных государств, кроме Лондона. Я ведь еду в

Германию, чтобы составить о ней более-менее реальное представление, потому что

никакой реальной информации о Рейхе ни в Англии, ни в США не найдешь.