Юрий Каменский - Витязь специального назначения

— Та-ак…,- протянул Акела.

Все вопросительно посмотрели на Дорина. Тот возмущённо фыркнул.

— Ну, что уставились? Решётка — она везде решётка. Мои подземные знания к ней никаким боком.

— Да ладно, — примирительно сказал Барс, — какие мнения? Загородка от докучливых туристов?

— Или чтобы кто-то или что-то не вышло в мир, — предположил Берендей. Спокойно он это сказал, но в замкнутом пространстве подземного хода его слова прозвучали зловеще. У людей по спине пробежал холодок.

— Стоп! — поднял ладони Акела, — братцы, мы так до скончания века тут на кофейной гуще гадать будем. Дорин, дружище, у гномов же под землёй не пять чувств, а все семь или восемь. Прислушайся к себе, — что сам чувствуешь?

Против ожидания, строптивый друг не стал фыркать, а замер, взгляд расфокусировался. Прошло с полминуты, маленькие глазки остро глянули на товарищей. Гном молчал, подбирая нужные слова.

— Ну, — не выдержал Соловей.

— Там что-то плохое. Не столько даже опасное, сколько… как бы сказать? Противное до тошноты.

— Уже что-то, — кивнул Барс, — стало быть, ломаем?

Все повернулись к Акеле. Тот пожал плечами.

— А куды бечь-то?

На сей раз взгляды вновь обратились на гнома. Тот поднял мохнатые брови.

— Что ещё?

— Дорин, не вредничай, ты у нас гном или балалайка? — Акела улыбнулся, — ну, куда мы без тебя под землёй? Чем эту железяку сломать?

— Ну, ваши мечи не годятся. У Берендея сталь хороша, да клинок тонковат. А мой лабрис в самый раз, — он вытянул из-за пояса и взвесил на руке свою тяжёлую двойную секиру, — а ну-ка, в сторону, мальчишки, гном работает, — и, поплевав на ладони, стал наносить полновесные удары в основание среднего прута. Гул, звон, искры. С потолка посыпались мелкие камешки, упало несколько камней покрупнее, размером от кулака до головы ребёнка. Низ прута был перерублен.

— Главное, чтобы не обвалился ход, — сквозь зубы проворчал Дорин, принимаясь наносить удары по верхней части прута. Снова посыпались камешки, камни, послышался какой-то глухой гул. Толстый прут со звоном упал на каменный пол.

— Быстрее, пока не завалило, — Дорин подтолкнул к проходу Акелу. Тот протиснулся между прутьев, за ним Барс, когда стал протискиваться Соловей, гул сверху стал угрожающе усиливаться.

— Берегись! — крикнул Дорин, отпрыгивая назад. Рывком за одежду он повалил на себя Берендея. Барс, схватив за руку Соловья, выдернул его из пролома. В этот момент сверху посыпались камни, быстро превращаясь в настоящий камнепад. Люди сломя голову бежали по галерее.

Отбежав на безопасное расстояние, они остановились, тяжело дыша. Шум обвала постепенно стих. Вернувшись назад, они обнаружили, что ход наглухо завален. Напрасно они кричали, звали друзей — камень в ответ молчал. С той стороны завала не доносилось ни звука.

— Долгонько расчищать придется, — пробормотал Барс.

— Одна надежда, что они с той стороны остались, — глухо сказал Акела, — а нам, в любом случае, вперёд идти.

Васька глухо всхлипнул и повернул к нему злое заплаканное лицо.

— Борисыч, у вас что, действительно сердца нет?

— Есть, Вася, — тихо сказал Акела, — просто я плакать давно разучился.

Они двигались вперёд, сохраняя боевой порядок — первым Акела, за ним Соловей и в аръегарде Барс. Всё обосновано, — у Акелы самое лучшее ночное зрение, а у Барса реакция — настоящий барс позавидует. Да, кстати, и как рукопашник он на голову выше всех. Ход то слегка расширялся, то немного сужался, но, в общем, оставался проходимым в рост. Пригибаться почти не приходилось.

Часа три-четыре спустя потолок неожиданно ушёл вверх и потерялся во мраке. Через пару шагов в сторону ушли стены и дрожащий свет факелов достигал только пола. Впереди каким-то тёмным маслянистым бликом отразила свет поверхность то ли озера, то ли другого водоёма.

— Тихо, — шепнул Акела, — что-то нехорошее впереди.

— Не можешь бросить гаечку? — так же тихо спросил Барс.

— Не могу.

— Вы о чём? — прошептал Соловей, — какая гаечка?

Ответить никто не успел. Грянул многоголосый писк на грани ультразвука, весь зал словно кинулся на пришельцев. Чёрные крылья хлестали по лицу, факелы полетели на землю и, зашипев, погасли. Акела выхватил нож. Что-то острое с налёту оцарапало щёку. Он присел, закрывая голову руками. Не станешь же махать клинком в темноте, скорее попадёшь в кого-нибудь из своих. Идиотское положение!

В этот момент чужие сильные руки схватили его за шею, за плечи… Крутанувшись, он с силой ткнул ножом назад. Клинок с хрустом пробил чью-то плоть, послышался свистящий крик злобы и боли. Привычным движением повернув нож, он вырвал его, перевернул в ладони для удара вперёд, но не успел. На голову обрушился тяжёлый удар, в глазах полыхнула багровая вспышка боли и сознание погасло.

…Чужой навязчивый голос монотонно бубнил что-то, ритмично вскрикивая. Каждый такой вскрик бил по голове, как удар молотка. Тяжелая тупая боль за правым ухом. В точке «Глаз змеи». Специалисты, м-мать их… Запястья, локти и колени плотно стянуты верёвкой или чем там ещё. Вот попали. Он с трудом, но открыл всё-таки глаза. Веки поднимались не лучше, чем у пресловутого Вия. Спина и затылок ощущали какую-то закруглённую твёрдую поверхность.

То, что открылось его взору, не радовало. Отнюдь. В огромном подземном зале ярко горел костёр. Они трое, он, Васька и Андрей, были привязаны к каким-то столбам. Каменным, судя по всему. Возле костра приплясывал на манер шамана какой-то старый декадент весьма мрачно-экзотического вида.

Сначала Акеле показалось, что на лице у шамана одета чёрная полумаска. Приглядевшись, он увидел, что не одета, а нарисована. И не маска, а нетопырь. Голова у этого «гуру» была изображена на переносице, тело на носу, а крылья на глазах. Зрелище, надо признаться, было довольно отвратное.

Вокруг гудела невидимая толпа, отблески костра выхватывали из тьмы то такую же разрисованную рожу, то край тёмного одеяния, то остриё копья или руку, сжимающую большой нож. В общем, ничего нового, господа. Какой-то очередной поганый ритуал здешней секты или ордена типа наших сатанистов.

Причём, больше всего, как это ни прискорбно, смахивает именно на ритуал человеческого жертвоприношения. Тем более, что в руках старого поганца весьма ловко крутились два внушительных воронёных клинка.

Акела внимательно поглядел на друзей. Лицо Барса было залито уже засохшей кровью. Андрей встретился с ним глазами и неожиданно подмигнул. Как ни хреново было на душе, но он, не задумываясь, подмигнул в ответ. Перевёл взгляд на Соловья, — даже в неверном свете костра Васька был бледен, но тоже попытался улыбнуться. Улыбка, правда, вышла кривая, но тут уж не до системы Станиславского.