ГЕОРГИЙ ЛОРТКИПАНИДЗЕ - СТАНЦИЯ МОРТУИС

- Большое спасибо. Знаешь, я всегда подозревала, что дело тут нечисто. Что ни говори, а его назначили, можно сказать, с бухты-барахты. Взяли и назначили. Как бы я не уважала своего мужа и не желала ему добра, но подобных ему кандидатов наук в институте человек тридцать, не меньше, а выдвинули именно его. И я никак не могла объяснить себе - почему? Впрочем, я, наверное, должна сделать книксен и горячо поблагодарить тебя от имени всей нашей семьи. Правда, правда. Благодаря тебе нас уважает тбилисский бомонд.

- Что, что?

- Неужели ты не знаешь, что такое бомонд? Бомонд - это высший свет. Профессора, режиссеры, лауреаты, люди с княжескими фамилиями.

- Мне не надо объяснять, что такое бомонд. Не забывай, что я дипломат. А хороший дипломат обязан знать языки. Просто я прослушал тебя, зазевался на секунду...

- И о чем же ты подумал?

- О том, как долго ждал я сегодняшнего дня. Ведь наш первый настоящий разговор состоялся много лет назад.

- Да. Незадолго до моей свадьбы.

- Незадолго до твоей свадьбы. И месяца не прошло, как ты расписалась с Антоном. Сочеталась, так сказать, законным браком... А вот этим-то ты наверняка останешься довольна. Это совершенно особенный торт, такого ты, ручаюсь, в жизни не пробовала!

- О-о... Экселенц! Так любила восклицать моя покойная учительница немецкого, если ей что-то очень нравилось. Экселенц. Не торт, а загляденье. О, вкусно! Ты знаешь, мне кажется, что отсюда я захвачу с собой жалкие остатки.

- Ты заберешь отсюда точно такой же торт. Я сейчас распоряжусь. Думаю, что в машине он испортиться не успеет. Прокатимся с ветерком.

- А что я скажу своим?

- Что по случаю приобрела его в книжном магазине... Ну да, и месяца не прошло...

- Но ведь ты и пальцем не пошевелил для того, чтобы я изменила свое решение!

- Теперь жестокие слова говоришь уже ты. Что я мог изменить? Ты мне объявила о своем бесповоротном решении, и когда я сказал, что никогда не причиню тебе вреда, - а ведь разбивать жизнь влюбленной не в тебя женщине, - это однозначно плохо, ты крикнула: "Да, не сделаешь, надо тебя на вот столько знать...". Было так? Твои слова?

- Мои слова, но что из них вытекает? Что женщину слушать не надо. А ведь я оказалась права, ты и вправду ничего не сделал.

- И все равно, запомни: на "вот столько" знать человека нельзя. Знать на "вот столько"- означает ничего не знать. Ни о хорошем, ни о плохом. Мало ли по-каким причинам были у меня связаны руки!

- Наплевать на причины! Ты даже не попытался... Тебе главное было уйти красиво. А может я не верила в твою любовь, может думала, что у тебя какой-то расчет? Ведь ты очень расчетлив в жизни. Что ты сделал для того, чтобы я не утвердилась в своих сомнениях? Ровным счетом ничего.

- Ладно. Один я кругом виноват. Да и что ты мне доказываешь? Что, я сам не знаю, что ли? Если кто-нибудь и виноват - так это я. Сам и заплатил, кстати.

- Ты... Ты всегда хотел вылепить меня по своему образу и подобию. Ты не хотел признавать очевидного: я другой человек с другими принципами. В тебе и сейчас бурлит ущемленная гордость. Ты просто насильник, если хочешь знать.

- Да, я насильник. И будь я твоим мужем, тебе нелегко было бы утаить от меня нечто существенное. Если бы Антон и я сейчас поменялись бы местами, то мне донесли бы о том, что кое-кто прохлаждается в загороднем ресторане. А нет, так сам догадался бы, что дело неладно. Я и сам не рад. Охотно променял бы свою догадливость на доверчивость твоего супруга.

- Да, тебя нелегко было бы провести. Но все же, добрый мой тебе совет, не переоценивай себя. Неужели ты так ревнуешь свою жену?

- Честно говоря, жену я ревную меньше. Потому что люблю ее с куда меньшей силой, чем любил тебя тогда. И продолжал бы любить. Умом я понимаю, что на ваши шашни иногда следует смотреть сквозь пальцы, ведь вы ничуть не лучше нас. Умом, но не сердцем. Как-никак я коренной тбилисец, мой родной язык - грузинский, и пускай я не типичный грузин и давно сижу в Москве, но все-таки... Умом-то я прекрасно понимаю, что ревность, месть, недоверие, - чувства довольно низкой пробы.

- Даже месть?

- Месть - в первую очередь. Кому что может доказать мститель? И, главное, что он может изменить? Какую ошибку исправить? Время необратимо.

- Но неужели ты будешь молчать, если у тебя, например, украдут жену или похитят детей?

- Похитители детей всегда злодеи, а я не имел в виду уголовных преступников. Но и в этом случае последнее, решающее слово должен сказать Закон. Что же до жены... Нет, на деле я не стану молчать, во мне слишком сильна грузинская закваска, иногда я чувствую и поступаю как дикарь, теряю контроль над собой, за пределами службы, понятно. Но когда остужаюсь, способен признать себя неправым. Миром должны править милосердие и умение считаться друг с другом, а не ревность и месть. Не говоря уже о деньгах.

- Мой милый... милый, это утопия. Ты хочешь, чтобы люди отказались от гордости, ибо гордость и милосердие слишком часто несовместимы. Ибо, если любовь - высшее милосердие, то оно же и вынудит тебя отойти в сторонку, если кто-то полюбит твою жену. Но ведь тот кто-то абсолютно не посчитался с тобой. О какой же совместимости может идти речь?

- Все так. Мир слишком сложен, чтобы выразить его посредством фраз и замкнутых логических конструкции. Я сказал "должны править"...

- Вот видишь, ты и сам все понимаешь. И мы - лучший пример. Я хорошая жена Антону и никогда, хочешь верь - хочешь нет, ему не изменяла. Не изменяла физически, хотя искушение порой могло быть велико. Мало ли встречаешь интересных мужчин. Но я держалась. И все же: в эту минуту мы считаемся только друг с другом, а не с Антоном, или твоей супругой. Дома все будет иначе. Помни об этом. Только не думай, бога ради, что я такая уж... мстительница. Я способна оценить и благородство, и великодушие, но и месть иногда бывает оправданной. Всего не предусмотришь.

- Ты настоящий философ. А ведь я мог бы устроить твою карьеру, если бы ты позволила.

- Я-то может и позволила, но Антон не позволит, и будет прав. Вот тогда он получил бы право на месть,- то самое право, которого ты так хотел бы его лишить. Ах, какая вкуснятина!

- Кофе или мороженое?

- Но я уже совсем не могу есть.

- Давай прогуляемся по балкону. Полюбуемся озером, и вообще... А от мороженого лучше не отказывайся. Это совершенно особенный пломбир.

- Ну что ж, выйдем, передохнем немного. А потом... Посмотрим, может я и попробую твоего мороженого. Знаешь, о чем я мечтала всю свою жизнь? - Быть свободной от обязательств. Но так не получается...

X X X

Видит бог, я многое отдал бы за то, чтобы не дожить до сегодняшнего дня. Сегодняшнего позора.

И все-таки, - выбора нет. Слишком далеко зашло. Но об этой моей просьбе никто ничего узнать не должен. Не говоря о моих глубоко уважаемых коллегах, даже моя горячо обожаемая супруга. Преждевременная утечка информации может все испортить. Ведь я унижаюсь не столько ради себя, сколько ради нее.