И Намир - В ТРЕТЬЮ СТРАЖУ [СИ]

- Да, милая. - Кивнул ей с улыбкой Штейнбрюк. - Отдыхай, а мы пока с господином ...

- Ригг. - Чуть склонил голову фашист, с любопытством рассматривая своего будущего собеседника. - Карл Ригг, к вашим услугам.

- Густав Мейнерт, - протянул руку вставший со стула и шагнувший навстречу немцу Штейнбрюк. Это был еще один его псевдоним.

- Bonne nuit! - Сказала по-французски Жаннет и, повернувшись, вышла, оставив дверь открытой.

- Der ruhigen Nacht! - Пожелал ей по-немецки спокойной ночи Шаунбург.

Штейнбрюк промолчал. А через мгновение в проеме двери вместо девушки появился официант из ресторана. Он вежливо пожелал, господам, доброй ночи и, поставив на стол коньяк, сельтерскую, сахарницу, молочник и две чашки с кофе, поспешил оставить мужчин одних. Вот он закрыть за собой дверь не забыл.

***

И Штейнбрюк его не разочаровал. Вообще, следует отметить, что несмотря, на общую нелюбовь к товарищу Сталину лично и к коммунистической партии в частности, имелись у Ицковича некоторые весьма укоренившиеся сантименты по отношению к "комиссарам в пыльных шлемах". Шло это еще из детства, от рассказов "пламенного революционера" дяди Давида, командовавшего в гражданскую партизанским отрядом где-то в восточной Сибири, и весьма художественных повествований другой персональной пенсионерки - тети Цили Бунимович, приходившейся Олегу на самом деле седьмой водой на киселе, но имевшей партийный стаж аж с одна тысяча девятьсот одиннадцатого года, когда она юной гимназисткой вступила в партийную организацию Бунда[181] в Вильно. Разумеется, взросление, эмиграция, открытие архивов и всякие разоблачения, хлынувшие в эфир и на бумагу с началом перестройки, изменили его взгляды, но что-то - вопреки логике и доводам разума - все же оставалось глубоко запрятанным в сердце, душе, или еще где - да хоть бы и в подсознании, - и теперь Ицковичу, неожиданно попавшему в это самое "прекрасное и ужасное" время, совсем не хотелось оказаться разочарованным. По идее, им всем - ему и ребятам - было бы куда легче, окажись асы советской разведки на поверку "шлюмперами"[182] и дураками. Но верить в это почему-то никак не хотелось, и Олег был теперь даже рад, что Отто Оттович оказался никаким не говнюком, а, как и следовало ожидать, крепким профессионалом с железными нервами и хорошей ясной головой. Тем интереснее было с ним "играть", и тем почетнее - его, Штейнбрюка, переиграть.

- Разумно. - Кивнул Штейнбрюк. - Но возникает вопрос, зачем вам, в таком случае, нужна фройлен Боссе?

- Мой каприз, - откровенно усмехнулся Баст и посмотрел собеседнику в глаза. - Но, знаете, герр Мейнерт, если кому-нибудь придет в голову, ловить меня на ее прелести... hupen[183] - оскалился он, нарисовав в воздухе указательным пальцем правой руки то самое, о чем говорил. - Я буду крайне разочарован.

- Создается впечатление, что вы нас, то ли провоцируете, то ли испытываете... - Сейчас Штейнбрюк как бы размышлял вслух, и Баст решил ему не мешать. Пусть подумает. Ведь думать не вредно, не так ли?

- Вы, в самом деле, хотите сделать из нее певицу? - После затянувшейся паузы спросил Штейнбрюк.

- Не знаю. - Равнодушно пожал плечами фон Шаунбург. - Разумеется, с ее Wackelpudding[184] можно и в кордебалет... но это будет как-то неправильно, не находите?

- А что правильно? - Поднял бровь Штейнбрюк.

- Вернуться к обсуждению общих принципов нашего сотрудничества и забыть как страшный сон о возможности, не дай бог, пробовать завербовать кого-то из чужой команды.

- Считаете, господин Шаунбург, нам вас не завербовать?

- Фон Шаунбург с вашего позволения, господин Штейнбрюк. - Улыбнулся Баст, стремительно возвращая удар. - Полагаю, что при некоторых обстоятельствах завербовать можно любого. Даже tovarischa Kobu... - Он намеренно не назвал Сталина Сталиным и не без тайного умысла произнес эти два слова "по-русски". - Думаете, нет?

Штейнбрюк удар выдержал, чем еще раз доказал, что не случайно оказался на столь высоком посту в военной разведке СССР. Он тоже усмехнулся, как бы показывая, что оценил осведомленность противоположной стороны, но ни о чем, из сказанного раньше, не сожалеет. Кем бы он был, если бы не попробовал выиграть "на шару" хотя бы пару дополнительных очков?

***

- Думаешь, они нам поверили? - спросила Татьяна и достала из сумочки маленький кожаный портсигар, который вечность назад - вчера утром - подарил ей Ицкович. Ему надоело смотреть на то, как она мучается с сигаретными пачками. - До сих пор поверить не могу...

"А пора бы уже..."

Ну что ж, на самом деле это был один из самых животрепещущих вопросов, и от ответа на него зависело все - буквально все - остальное. А вопрос этот, вполне гамлетовский, следует заметить, формулировался на удивление просто: "А ты кто такой!?"

Ну кто ты такой, Олег Семенович Ицкович, в самом-то деле, чтобы тягаться с самим корпусным комиссаром Штейбрюком, руководившим особым отделом армии на Западном фронте еще в грозном 1919 году? И вообще, кто вы все такие, граждане "попаданцы", чтобы надеяться переиграть сразу двух самых "эффективных менеджеров" эпохи, советского и немецкого? Вопросы эти витали вокруг, как неприкаянные души, с того самого момента, как все трое - или теперь уже следовало говорить о пятерых? - решили сыграть в покер с "железным веком" и, разумеется, не на деньги, а "на все".

Однако по-настоящему, как ни странно, задумался Олег над всем этим только после отъезда Штейнбрюка в Москву с полной авоськой такой информации, что им - сотрудникам Разведупра РККА - проверять ее теперь и перепроверять, хорошо, если не до конца года. И ведь платить по счетам тоже придется. И Штейнбрюк все это хорошо знал и понимал. Это же аксиома: хочешь дружить, продемонстрируй свое желание, потому что любовь и дружба - это такие типы отношений, когда без взаимности не обойтись.

Последняя мысль заставила Олега снова взглянуть на Татьяну, которая неожиданно притихла пару минут назад, по-видимому, задумавшись о чем-то своем. Но стоило Ицковичу на нее посмотреть, она это почувствовала - "Ведьма! Впрочем, все бабы ведьмы..." - и, вынырнув из своего "где-то там", вернула ему взгляд.

- Неужели, ты заранее был уверен, что...

- Какой ответ ты хотела бы услышать? - Сейчас он не шутил.

- Даже не знаю... - Похоже, ее донимали те же вопросы, что и его.

- Думаю, что знаю ответ. - Олег все-таки вынул еще одну сигарету и закурил. - Нас, так называемых "простых людей", с детства воспитывают в уверенности что вожди - премьеры, президенты, генералы - это какие-то особые люди. Но знаешь, глядя на них - будь они советские, американские, израильские или русские - ни разу не увидел в этих особях ни единого проблеска гениальности. Иногда среди них попадаются способные, в редких случаях - талантливые, но гении? Гении занимаются теоретической физикой, пишут романы и философские трактаты, а политикой занимаются обычные, порой, даже не слишком умные господа.