Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий

Алёшка, чуть помявшись, бухнул:

– Так, Пётр Алексеевич, может, ты простишь Александра Даниловича? Простишь и вернёшь – вместе со всем его семейством и другими нашими достойными ребятами? А? Что тебе стоит? Твоё слово-то царское, никто и пикнуть не посмеет… И опять всё будет как раньше, разным подлым гадам на зависть…

– Не могу, маркиз! – нахмурился царь. – Может быть, и хочу – в самой глубине души – но, не могу! Слуга, подло обманувший государя, заслуживает только лютой смерти! Или же, на худой конец, окончательного и бесповоротного изгнания из страны… Так заведено и точка! Не хочу я отступать от незыблемых принципов, расхолаживая – тем самым – других холопов… А, по Алексашке…, да, скучаю сильно! Даже война уже не так веселит, как раньше, наскучила слегка. Вот, Нарвскую крепость надо брать вскорости, а без Данилыча – и кураж совсем не тот. Наверняка, будет обычная классическая осада, безо всяких хитрых изысков и смелых придумок… Ты, маркиз, даже не уговаривай меня! Нет Алексашке моего прощения! Нет ему дороги обратно в Россию… Да, кстати, на послезавтра ты и Медзоморт-паша приглашаетесь в Преображенский дворец, где состояться маленькие семейные посиделки. Буйносовы будут, Шереметьевы, кто-то из Голицыных… Пусть наш высокородный турок прихватит и жён своих, Катеньке моей интересно будет посмотреть на них… Парадные палаты Кремля? Полностью отпадают! Там – по летнему времени – такая духота, хоть вешайся сразу. Сегодня мы с царевичем Алексеем заезжали в Пушкарский приказ по делам воинским, так я там больше пятнадцати минут не смог выдержать – воняет, как в хорошем зверинце, пришлось на улицу выйти, так и не подписав всех бумаг.… Тут от Покровских ворот и подбежал специальный гонец-соглядатай, мол, в город въехала карета с вице-адмиралом Бровкиным и каким-то басурманом. Ну, мы к дому Ивана Артемича сразу же и направились… Не, Алёша, надо быстрей переносить столицу в Питербурх! Там морской воздух, свежесть, новью пахнет… Говоришь, что Медзоморт-паша сравнил нашу Москву-столицу с гигантской неубранной кухней, насквозь пропахшей прогорклым масляным чадом? Молодец турок, наш человек! Зрит – в самый корень… Ещё, вот, одно… Не надо больше мне рассказывать всякие глупости и гадости о Данилыче! Не надо! По-дружески тебя прошу, адмирал! У меня на «Александре» имеется доверенный человек, на днях получу весточку от него. Вот, тогда-то я и узнаю, чего ожидать – в дальнейшем…

Через два-три часа царь – с сопровождающими – отбыл восвояси. Укатили куда-то по важным и неотложным делам – на скромной двуколке Ивана Артемича – и Медзоморт-паша с маркизом Алёшкой. Егор снова с головой погрузился в чтение, предварительно плотно задёрнув занавески.

В его комнату – ещё при заселении – расторопные местные холопы внесли и расставили на длинном столе кувшины с квасом и фруктовыми морсами, фарфоровые блюда и миски с пшеничными калачами, фигурными пряниками, маковыми баранками, ягодами и крохотными пирожками с самыми разными начинками. Под просторную же кровать был предусмотрительно помещён широкий медный казан – для оправления естественных нужд. Так что, определённая автономность была обеспечена надолго, и Егора никто не беспокоил.

Когда в комнате стало постепенно темнеть, он запалил несколько новеньких восковых свеч, предусмотрительно вставленных в гнёзда серебряных подсвечников.

«Впервые за долгие годы ты, братец, целых полдня потратил на пошлое чтение!», – с лёгкой насмешкой прокомментировал довольный внутренний голос. – «Неслыханное дело! Неслыханное… Почаще бы так, глядишь, и реальной пользы прибавилось бы. На одном маханье шпагой далеко, однако, не уедешь…».

Снаружи послышался шорох чьих-то осторожных шагов. Тишина, шорох, снова – тишина…

«Так мирные и добронравные имяреки не передвигаются!», – обеспокоено зашептал внутренний голос. – «Так, по моему мнению, подкрадываются коварные и злонамеренные шпионы…».

Егор тут же задул все свечи и, упав на пол, осторожно и бесшумно переместился по направлению к окну, после чего замер чуть в стороне от узкого подоконника, прислонившись затылком к стене, поклеенной немецкими бумажными обоями с изображёнными на них среднестатистическими баварскими пейзажами. В одной руке он сжимал надёжный шведский пистолет, выхваченный из-за широкого кожаного пояса, в другой – рукоять стилета, до поры до времени спрятанного в узком рукаве рубахи, в специальном чехольчике.

За приоткрытым окошком («Закрывать надо окна, деятель хренов, мать твою!», – от души высказался гневный внутренний голос), было явственно слышно чьё-то учащённое дыхание.

– Николаша, загляни-ка внутрь, не боись, – посоветовал приглушённый начальственный шёпот. – Только осторожно. Давай, я тебя подсажу…

Раздался тоненький скрип приоткрываемой оконной створки, потом послышался осторожный шорох, чьи-то толстые пальцы, плохо различимые в вечернем сумраке, цепко ухватились за край подоконника.

Не дожидаясь, когда вслед за пальцами в комнате появится голова незваного гостя, Егор взял пистолет за ствол и, коротко размахнувшись, резко ударил.

– А-а-а-а! – пронзительно – что называется, на всю округу – взвыл неизвестный. – Матушка-заступница, за что?

«Бесспорно, получить тяжеленной пистолетной рукояткой по пальцу – это очень, даже, больно!», – с пониманием вздохнул жалостливый внутренний голос. – «Теперь, наверняка, у этого бедняги ноготь почернеет, долго и нудно будет сходить… Да, очень неприятный и болезненный процесс! Как же, уже проходили – в своё время…».

После громкого вопля шпиона-неудачника в саду установилась абсолютная тишина, преобразовавшаяся, впрочем, уже через самое короткое время в нездоровую суету и шумную суматоху.

Совсем рядом послышались звуки увесистых оплеух, кто-то громко и жалостливо застонал, по всему саду заполошно замелькали яркие огоньки факелов, где-то яростно зазвенели встретившиеся клинки шпаг, глухо и тревожно прогремел одинокий пистолетный выстрел.

– Осторожней, олухи, не увлекайтесь! – начальственно рыкнул из темноты голос Алёшки Бровкина. – Чтобы ни одного трупа у меня! Покалечили немного, пустили кровушки и – хватит! Посты незамедлительно удвоить, факела жечь до самого утра! Одного ворога поймали? Мне он совершенно не нужен. Выбить зубы и отпустить на все четыре стороны! Я – сказал…

Уже поздней ночью, когда все другие обитатели фамильного гнезда Бровкиных окончательно успокоились и разошлись по спальням, Алёшка, предварительно тихонько побарабанив костяшками пальцев в дверную филёнку, неслышно просочился в комнату к Егору и плотно прикрыл за собой дверь.

– Да, командир, нынче не всё так просто на Москве-матушке! – невесело ухмыльнулся адмирал. – Крепко взялись за нас. Бдят, наблюдают, следят. Слетелись, словно голодные мухи на свежие арбузные корки…