Александр Маркьянов - Период распада (Третья мировая война) Часть 1

Вот и рос русский по сути паренек (наполовину еврей, наполовину русский) — играя с отцовским, купленным по случаю АКМ, стреляя на стрельбище и с одиннадцати лет стоя на охране их обнесенного колючей проволокой поселения. Вообще то, для любого пацана, который живет в типичном западном городе, чистеньком и безопасном это, наверное кажется крутым и в чем то даже романтичным — с автоматом, в бронежилете стоять на воротах, вместо игрушек играть настоящими боевыми патронами, вместе с отцом ездить на стрельбище. Оно, конечно, — если не считать минометной мины, разорвавшейся у Либерманов на заднем дворе и убившей семидесятилетнюю Иду, это если не считать арабских пацанов: любой из них готов убить тебя, просто так, потому что ты еврей. Не набить морду — а именно убить, на самом деле убить, не понарошку, и если он это сделает — он будет героем своего народа. Это если не считать взглядов… любой, кто видел, как смотрят палестинцы, этого никогда не забудет. Миша все это понял, даже можно сказать — прохавал, но сдаваться и уходить не собирался, потому что тебе это была его земля. Пусть она каменистая, скудна, неурожайная, пусть ее надо постоянно поливать, а для этого содержать в исправности оросительную систему, но все равно это — его.

А вот Ави был совсем другим. Израильтянин уже в третьем поколении, гений, танцующей походкой идущей по жизни он и в армии то выделялся каким-то несерьезным к ней отношением, как будто это всего лишь приключение, и если тебя и убьют — то понарошку, на счет. Он был веселым, белокурым малым, больше похожим на скандинава, нежели на еврея, он любил пиво Миллер и молоденьких арабок, он вообще как будто поставил себе цель оплодотворить как можно больше палестинок, чтобы палестинцы таким образом породнились с евреями и на окровавленной земле Палестины наконец-то наступил мир. Сделать это было не так то просто — палестинка, вступившаяся в связь с израильским солдатом, рисковала быть убитой разъяренной родней — но ему каким-то образом все же удавалось иметь компанию в каждой увольнительной, о чем он сейчас и рассказывал двум другим рядовым его патруля. Нет, его нельзя было назвать трусливым или глупым — Моше видел, как он командует патрулем, когда на них напали, и нужно было прорываться и вызывать подмогу. Он просто был легкомысленным, и тратился по мелочам, вот и все…

А началось все с того, что Гиладу приспичило отлить…

Миша недовольно посмотрел на часы — стоят уже одиннадцать минут

— Эй, Гилад, ты кажется уже отлил! — сказал он, не высовывая носа из машины.

Гилад не успел ответить — за него ответил командир патруля

— Сейчас — допьем и поедем…

— На твоем месте, я бы тут не маячил… — сказал Миша

— Эй, ты что-нибудь видишь?

— Ни хрена не вижу! Но вот твою задницу могут видеть очень многие…

Ави рассмеялся, легко и беззаботно, как и все что он делал до тех пор, пока не начиналась война

— Тогда не дергайся! Даже если я сейчас сниму штаны и выставлю напоказ свою тощую задницу — муслики все равно не смогут в нее попасть, у них нет настоящих снайперов. Тем более — рядом их нет.

Может оно и так. Но Миша — все равно не рисковал бы, он хорошо помнил тот случай, когда на блок-посту расстреляли десятерых, их них девятерых насмерть. Как потом стало известно разведке — работал скорее всего русский, наемник, бывший «афганец». Что мешает объявиться здесь и сейчас еще одному такому снайперу? [75] Реальный случай.

Было жарко… Жарко настолько, что было нечем дышать, а по спине ползли струйки пота, они ползли очень медленно, а почесать спину было нельзя из-за бронежилета. Вздохнув, Миша оторвался от наблюдения, снял с пояса большую, едва не в два раза больше штатной флягу, отвинтило колпачок — и с наслаждением приложился к ней, глотая теплую, чуть подсоленную для компенсации выходящих с потом солей воду.

Ави кашлянул, как будто поперхнулся пивом, забулькал, Миша опустил флягу — и с ужасом увидел, как медленно-медленно, как в замедленной киносъемке его командир падает на водительское сидение, цепляясь руками за рулевую колонку, за спинку сидения. Он смотрел прямо в глаза рядовому Мише Солодкину, а тот смотрел в глаза своему командиру и ничего не мог изменить.

Потом Гилад — дурак! — потащил командира из машины, чтобы уложить его на дорогу и оказать помощь. Господи, он что — не понимает?!

— Назад! Ложись!

Упал и Гилад, нехорошо упал, с размаху, стукнувшись о броню машины — и Миша понял, что попали и в него тоже…

Следующие его действия были чисто инстинктивными, и как показал дальнейший ход событий — правильными. Он должен был оставаться в машине, под прикрытием брони и вызвать по рации подмогу — но он был поселенцем, и действовал как поселенец. За редким исключением у поселенцев нет бронированных машин, и при обстреле они прячутся за машиной, а не в ней. И поэтому он поступил так, как поступил бы его отец — схватив автомат, он выпрыгнул из машины и залег за ней, прикрываясь массивным колесом, и держа автомат наготове.

Но больше — не стреляли. Только видно было — мучительно вытянувшееся, с распяленным ртом, как не живое лицо Гилада, которого не иначе как сам черт рогатый толкнул выйти по малой нужде именно здесь. А он — не видел откуда стреляли, черт он даже не слышал звука выстрела… глушитель?

Но кое-что он сделать все же мог.

Положив автомат рядом с собой, Миша пополз под машину, ухватил Гилада за что-то, и потащил на себя, тот застонал, выругался.

— Терпи…

Ругаешься, значит жив…

Тащить было тяжело. Очень тяжело, он должен был протащить под машиной раненого, в бронежилете, и хорошо что нес рюкзаком, а он как назло за что-то зацепился

— Да……!

Миша выругался, как имели обыкновение ругаться только евреи, совершившие алию из России — и упоминание неведомой, но чудотворной матери как всегда помогло, Он все-же протащил Гилада, и вытащил его прямо на дорогу, вытащил чтобы спасти, и теперь снайпер не мог их уже достать. Гилад только тихо стонал…

— Держись…

От одного вида, что две пули сделали с его ногами, становилось дурно. Как минимум одна попала в артерию, и кровь буквально хлестала, когда он тащил его, эта кровь лилась на дорогу, оставляя черную полосу липкой, черной грязи…

Надо было вытаскивать других — но если это делать, Гилад точно умрет от кровопотери. Поэтому — Миша в первую очередь занялся тем, кого вытащил, дав себе зарок спасти хотя бы его.

Жгут в аптечке был только один, он перетянул им только одну ногу, на вторую он израсходовал ремень своего автомата, правда и кровила она намного меньше, так что должно было хватить. Напоследок, он ощупал бронежилет Гилада и нашел третью дыру от пули… бронежилет держал 7,62 АКМ, оружие его отца и палестинских фидаинов… а вот перед снайперской пулей спасовал, скорее всего бронебойная…