Валерий Белоусов - Раскинулось море широко

Панцирь можно было не снимать в течение нескольких часов, и тело не уставало. Он был подбит плотным слоем ваты, который поддерживался с нижней стороны жестью. Как показали испытания, пуля, даже пробив металлические пластины, застревала в вате. Снаружи панцирь был обшит плотной тканью. Бронежилет стоил баснословно дешево - 15 рублей. Это цена равнялась себестоимости панциря, так как полицейские изобретатели отказались делать деньги на здоровье и жизни своих товарищей. Вот так-то…)

Облачившись в панцири- полицейские получали личное оружие- казачьи винтовки Мосина… наганы и шашки они и так имели при себе…

Вооружился и Семёнов- очень недовольный полученным 'обрезом'- что за дело, даже штыка и того нет…впрочем, на безрыбье - по волосам не плачут…

Револьвер-то казённый так и пребывал на дне чемодана, в камере хранения, на вокзале…

Команда 'По коням!'- имела смысл буквальный… оседлав полицейскую пролётку, со звонким цоканьем копыт по торцовой мостовой, стражи порядка помчались к злачному месту…

'Красива Амура волна,

И вольностью дышит она.

Знает волна -

Стерегут ее покой.

Спокойны реки берега,

Шумит золотая тайга.

Дышит волна

Ее чудной красотой. '

Да так и было… пока среди золотых стволов величавых кедров не вырос город… а город- увы, не только столица огромного края, не только центр культуры и науки, не только база наших крейсеров - но и место, куда стекались те, кто уж очень свободно трактовал слово 'Воля'! Скорее- как 'Вседозволенность'…были такие места- куда и полиция-то входила с опаской.

Одним из таких мест была гостиница 'Золотая Тайга'… содержалась она купцом третьей гильдии Фунь Суньяном… и была оформлена в художественном стиле Золотой Империи Чжурчженей… что значит душный красный цвет, очень много сусального золота, ковров и занавесей… которые скрывали уж очень многое… тут и опиум покуривали, и дарили минутную радость за скромное денежное вознаграждение, и случалось- некоторые постояльцы заканчивали свой путь в Уссурийском заливе, с камнем на шее… Шкуркин давно на этот притон зуб точил - да всё было как-то заняться недосуг…тем более, что околоточный Гуляйбаба постоянно твердил- 'Шо тама усё в полном порядке!', а жалоб никаких ни от кого никогда не поступало…честно говоря, околоточного понять было можно- Гуляйбаба был в 'Золотой Тайге' совладельцем… а что Вы удивляетесь- в Новониколаевске сам полицмейстер Виниус владел (через третьих лиц, понятное дело) местным домом терпимости! И вот-там точно уж был порядок…

А в 'Золотой тайге'… Вот тебе и порядок- дожили…режут!

Резали уже довольно долго, упорно и ответственно, прямо говоря - на совесть…

Трое азиатов в кимоно незамысловатого цвета роиро (то есть просто чёрный, в унисон которому были ножны их мечей), но зато с замысловатыми эмблемами в пяти местах- на спине между плечами, на груди (справа и слева), и на обоих рукавах, вошли через парадный вход, украшенный извивающимися драконами - тоже, понятно, вульгарно-золотыми, с красными пастями… Не мудрено, что их никто не остановил на входе - потому что здоровенный вышибала уже хрипел под крыльцом, тщетно зажимая обеими руками разрубленное горло…

Стильные хакама незнакомцев были по-походному заправлены и в наголенники. На их кимоно и хакама сверху были надеты хаори тёмного цвета. Несходящиеся полы хаори у каждого скреплялись спереди белым бантом, который изящно гармонировал с белыми фамильными гербами. Простота и функциональность.

За широкие пояса незваных гостей - лезвием ВВЕРХ - были заткнуты изящные катаны и их младшие братья- вакизаси…

Именно изящные… в отличие от варварского великолепия китайских мечей их стиль можно было описать буквально четырьмя словами- ваби, саби, сибуй и югэн…

Для тех, кто не силён в 'нихон-то', поясняю охотно…

"Ваби" - это отсутствие чего-либо нарочитого, вычурного, броского, то есть вульгарного. Это мудрая сдержанность, красота самой простоты.

"Саби" - дословно "ржавчина". Этим понятием передается прелесть некоторой потертости, особого налета времени, патины, следов прикосновения многих рук. Считается, что время способствует выявлению самой сути вещей…

Сибуй - то, что человек с хорошим вкусом называет красивым. Сибуй - это окончательный приговор в оценке предмета. На протяжении столетий у жителей Островов Восходящего Солнца развилась почти мистическая, интуитивная способность распознавать качества, определяемые категорией "сибуй". Это красота естественности плюс красота простоты. Перевести это практически невозможно- как невозможно научить гайджина понимать, что же это такое, сибуй!

"Югэн" - ещё более загадочное и трудноуловимое понятие. Постичь его - значит постичь самое сердце страны Ниххон… Тайна состоит в том, чтобы вслушиваться в несказанное и любоваться невидимым. Это мастерство намека, прелесть недоговоренности. У живописцев, чуть касающихся лёгким пёрышком с акварельной полутенью листа матово-жемчужной бумаги, есть крылатая фраза: "Пустые места на свитке исполнены большего смысла, нежели то, что начертала на нем кисть". Югэн - это та красота, которая лежит в глубине вещей, не стремясь на поверхность.

И вот три изысканных эстета вступили в чудовищно вульгарное золотое преддверие 'Золотой Тайги'…

К сожалению, первым- кого они встретили - оказался сам старый и мудрый Фунь Суньян… увидев вооружённых незнакомцев, он глубоко вздохнул, печально потупил глаза и тихим голосом спросил:'Не собираются ли преждерождённые обнажить мечи в его доме?'

Ответом было:'Да, я сейчас сделаю тебе сечение от плеча вниз. '

Фунь поднял глаза и дерзко посмотрел врагу в лицо:'Жаль, что меня не предупредили. Я бы наглотался камней и испортил твой меч! '

Первая кровь брызнула на тяжёлый красный ковёр…

"Однажды к Ягю Мунэнори, которым созданы знаменитая по сей день школа Синкагэ-рю и не менее знаменитый трактат "Хэйхо кадэн сё" пришел один из помощников сегуна и попросил разрешения обучаться искусству фехтования. Взглянув на него, Мунэнори сказал: "Господин, о чем вы говорите? Я вижу, что вы уже владеете искусством фехтования. Я принимаю вас таким, какой вы есть. Вы можете считать себя моим учеником, не учась у меня".

"Но… господин, - ответил тот, - я вообще не обучался искусству фехтования!"

Тогда Мунэнори спросил: "Если так, должно быть, какое-то прозрение сделало вас таким?"

"Господин, - сказал ученик - однажды, когда я был еще ребенком, мне довелось услышать, что всё, что необходимо самураю - это презреть собственную жизнь. Я задумался над этим, и через несколько лет мне стало ясно, в чем смысл. С тех пор я не думаю о смерти. Больше у меня не было никакого прозрения".