Ашер Лод - Призмы

В зависимости от обстоятельств он менял имена, подписывался то "Иохана бен-Дауд", то "Мирза Дауд", то "Иоханан бен-Давид". Он не верил в Бога, не был сионистом, но в письмах цитировал Талмуд и рассуждал о еврейском государстве. Весь он состоял из противоречий. Богатый как Крез, еще задолго до того, как кончить жизнь в нищей комнате, он из скупости вел счета на полях газет, салфетках и квитанциях. И при этом, как выяснилось, еще в 1926 году отвалил Еврейскому университету в Иерусалиме тысячу томов гебраики и с полета персидских и арабских манускриптов. Нет, он не жил в Израиле — Израиль жил в нем. Колол вечной занозой.

Я рассказываю эту историю, напечатанную в газете "Йедиот ахаронот" пятнадцать лет спустя встречи Аарона Мегеда с Иоханой Даудом, не из-за сходства ее фантастического героя с героями Диккенса или Мольера.

Зигзаги его жизни и его души не потому заслуживают описания. Они проходят через весь галут, через всю упорную любовь евреев к чужбине и всю их смиренную тоску по родине.

Поэтому, мне кажется, фигура нищего Креза и щедрого скупца много значительней даже его замечательной коллекции.

Речь пойдет о явлениях, на мой взгляд, присущих национальному облику Израиля, и наоборот, заимствованных в ущерб национальной самобытности. Хотя последние, вероятно, неизбежны у малых народов, над которыми простирается тень сверхдержав. Над одними — в форме штыка, над другими — мешка с чужим золотом.

Старый эрец-исраэльский писатель Ашер Бахар оставил прелестное описание Тель-Авива эпохи первой мировой войны. Дома, словно прямиком перенесены из Киева и Самары на пески Ближнего Востока. Отцы первого в мире города, заговорившего на возрожденном иврите, рядят и судят на своих заседаниях по-русски. Пьют чай внакладку и вприкуску, разумеется, из самовара. Самовар раздувает сапогом рыжебородый сторож городской управы Тель-Авива — крестьянин Смоленской губернии, принявший еврейскую веру и еврейское имя Авраам.

Не только бытовая, но и вся идейная сторона строительства национальной жизни испытала на себе в предгосударственный период сильнейшее русское влияние. Чтобы описать его, нужны тома. Нашелся, правда, остряк, который сказал об этом в двух словах: большевики пошли брать Зимний, а меньшевики уехали в Палестину. С тех пор и в мире, и в молодом израильском обществе произошли радикальные изменения. После второй мировой войны, в 50-е годы Израиль отрезало от России, словно акушерскими ножницами. Вырвавшись из орбиты одной сверхдержавы, малые страны тут же попадают в поле притяжения другой. Однако в короткое переходное время Израиль успел заложить фундамент независимой национальной культуры. Он успел приобрести то лица не общее выражение, без которого извечная мечта евреев о собственной стране потеряла бы смысл. Успел приобрести иногда прекрасные, иногда уродливые, но свои черты. Наше небо и наше болото. Но и над нами простирается великодержавшая тень. Еще слава Богу, что не в форме штыка.

На американские вывихи, последовавшие за российскими, тоже нужны тома, а у меня считанные страницы. Поэтому возьмем наугад израильскую газету. Среди реклам вы тотчас найдете израильское молоко под английским названием "йогинг", напечатанным литерами возрожденного иврита. Затем в глаза полезут еврейские куры по имени "америкен чикен", за ними сыпется горох "санфрост" и тает мороженое "сноукрест". Хотя горох, куры и прочие цыплята выращены не в Аризоне, всем им так импонируют американские титулы, что стоит возвести родную израильскую курицу в "америкен чикен", и она надуется, как индюк.

Мелочь, конечно. И объявление о премьере "Оклахомы" в тель-авивской опере, соседствующее с пожеланием Тель-Авиву обзавестись консерваторией не хуже нью-йоркской школы Джульярда — тоже мелочь.

Благое пожелание. Но когда далее газета вам предлагает статью о пяти самых богатых семействах Америки, а на десерт — портрет доблестного американского боксера по кличке "Шугер", что, как известно, значит "сахар" — это уже не сахар.

На что надеешься, когда читаешь, слышишь и видишь вокруг себя все это мещанство во дворянстве? На то, что ничто не вечно под луной. На то, что в этом мире все возвращается на круги своя.

Смешная история случилась недавно. На Беер-Шеву, абсолютно не по сезону, обрушился с неба потоп. Город оказался по колено в воде. Но буквально в трехстах метрах от него лишь слегка покропило. В Беер-Шеве выпало сорок миллиметров осадков, в то время как за ее окраинами едва набралось миллиметров шесть, сообщил по радио дежурный метеоролог. И добавил: "Такое явление описано еще в Книге пророка Амоса, глава четвертая, стих седьмой. Там сказано: "За то Я проливал дождь на один город, а на другой город не проливал дождя. Один участок был напоен дождем, а другой, не окропленный, засыхал".

Вот тебе и израильский метеоролог! Он, может, и клюет на "америкен чикен" — но только пока небо не разверзлось. Тут наш метеоролог вспоминает не американского президента, изобретателя громоотвода, а своего древнего предка — пастуха.

В Европе говорят о погоде, когда больше говорить не о чем.

В Израиле погода — будь то жара или дождь — вытесняет с первых газетных полос как местные, так и международные сенсации.

Выпавшие на прошлой неделе осадки заслонили собой главную новость — об очередной судороге международного страха перед террором, замешанном на нефти. Отказ Мексики впустить к себе шаха ушел в тень, освободив центральные колонки отчетам о дожде.

"Мощный паводок, хлынувший с гор в результате ливня, едва не унес пикап с пассажирами в пропасть, — живо писал репортер "Йедиот ахаронот", не жалея красок и явно радуясь такому неуемному могуществу стихии. — Машина, затопленная выше руля, неслась к обрыву. На счастье, рядом оказался автобус, которым управлял Иоси Амитай из мошава Хамра. Он успел встать между пикапом и краем пропасти.

Стихия, между прочим, явилась к нам из Советского Союза. Накануне синоптики рассказали по телевидению о перемещении холодных воздушных масс, движущихся в наши края из России через Турцию. Никто не придал этому особого значения: от СССР никогда не приходится ждать ничего хорошего, а от Турции в лучшем случае теперь можно ожидать, что она не слишком заразится от Ирана. Ноябрь заканчивался в Израиле под небом синим, как фаянс мечети в Мекке, захваченной группой правоверных, как утверждает Хомейни, по наущению еврейских сионистов и американских империалистов. На телеэкране после новостей, посвященных белобородому заклинателю змей, поймавшему американских дипломатов в мешок, пошел и другой животрепещущий сюжет: обмельчание Кинерета. Три метра ниже оптимального уровня воды.