Вячеслав Шпаковский - Если бы Гитлер взял Москву

Иначе было нельзя, так как на Востоке было исключительно развито чинопочитание и командующий меньшего ранга, по мнению англичан, выглядел в глазах азиатов не слишком серьезно. При этом было решено привлечь на свою сторону всех мыслимых и немыслимых союзников, включая даже и сионистские организации. Удалось достичь соглашения с Менахемом Бегиным, новым лидером террористической организации Иргун Зви Леуми, после чего несколько сотен его бойцов были переданы на обучение английским офицерам. Затем была проведена встреча с лидерами еврейской организации Иешув, в частности с Давидом Бен-Гурионом и Моше Шареттом, где речь шла также о конкретном военном сотрудничестве, причем еврейским лидерам пообещали, что Британия после войны отменит ограничения на иммиграцию евреев в Палестину, что было воспринято обоими с большим энтузиазмом, как первый шаг на пути создания там независимого еврейского государства со столицей в священном городе Иерусалиме.

На всякий случай, пока Турция еще не вступила в войну, британские эмиссары отправились к курдам, с тем чтобы выяснить их настроения. Вожди курдских племен быстро поняли, что англичанам совсем скоро может потребоваться помощь, и они, чисто по-восточному, тут же принялись торговаться. Во-первых, они потребовали курдской автономии с широкими правами после окончания войны; во-вторых — оружия: каждому взрослому курду по десятизарядной винтовке «Ли-Энфильд» с запасом в двести патронов, а каждому двадцатому — пулемет «Брэн». Англичане, воспитанные на стихах Редьярда Киплинга, сделали вид, что они ничему этому не удивились и что все пожелания и чаяния курдов — это их пожелания и их чаяния. А дальше все было так, как это и описывалось у Киплинга в его знаменитой «Балладе о Западе и Востоке»: «…и братскую клятву они принесли на крови и кислых хлебах, и братскую клятву они принесли, сделав в дерне широкий надрез, и на клинке ножа, на его черенке, и на имени бога чудес…» Эмиссары обещали оказать курдам помощь в реализации планов по приданию их территории статуса автономии после войны, а в том случае, если Турция вступит в войну, — немедленно выслать им в горы требуемые партии оружия.

Другим объектом интересов британских секретных служб стала армянская организация «Дашнакцутюн» и ее радикальное крыло «мстителей за ахет» или геноцид армян, развязанный турками в 1915 году. Англичане сознавали, что опыт у армян в организации тайной борьбы был накоплен очень большой, а главное — им было чем похвалиться. Так, 15 марта 1921 года в Берлине среди бела дня дашнакцакан Согомон Тейлерян застрелил турецкого министра иностранных дел Талаат-пашу, санкционировавшего истребление армян в Турции во время Первой мировой войны, и был даже оправдан берлинским судом, невзирая на совсем еще недавнее германо-турецкое братство по оружию.

19 июля 1921 года в Константинополе, оккупированном войсками Антанты, другой дашнакцакан Мисак Торлакян застрелил министра Дживаншира, ответственного за погромы армян в Баку. Его арестовали, но британский военный суд его также оправдал. Наконец, прямо в Советской Грузии в 1922 году два армянских боевика покончили с приехавшим в гости к большевикам еще одним важным турком и двумя его телохранителями и даже (!) сумели ускользнуть от всемогущей ЧК. И так далее и тому подобное — вот почему англичане и поспешили связаться с их организацией, имевшей к тому же весьма «многообещающее» (в плане возможной войны с Турцией) название: «Команда Справедливой Кары за Геноцид Армян»!

Одновременно новые войска подходили из Индии, две дивизии плыли сюда на Восток из самой Англии, и уже в пути находились новозеландские, австралийские, южноафриканские пехотные бригады, а 1-я американская бронетанковая дивизия вот-вот должна была закончить пересекать Атлантику. В Юго-Восточный Иран были переброшены новые эскадрильи самолетов «Уитли», «Стирлинг» и американские Б-17 «Летающая крепость». Повсюду строились основные и резервные аэродромы. Таким образом, едва только Турция решилась наконец-то выступить, как это действие сразу же породило весьма эффективное противодействие со стороны англичан. Корона из нефтяного «черного золота» должна была, как и раньше, принадлежать Британии!

Между тем уже на рассвете 29 августа турецкие войска начали переходить границу СССР в районе Батуми, Еревана и Ленинакана. Однако сопротивление турецкие войска встретили только у Батуми — последней базе советского Черноморского флота. В других местах армянское население все бросало и уходило в горы. В горы 29-го ушли и моряки с последних советских кораблей. Выпустив снаряды по врагу, они затопили линкор, пять крейсеров и пятнадцать эсминцев чуть ли не вдоль всего побережья Абхазии, а сами высадились на суше и целыми экипажами образовали партизанские отряды, проводниками и разведчиками в которых стали местные жители. Таким образом, кораблей у большевиков больше не осталось, зато хлопот на суше их противникам только прибавилось…

О трагической судьбе флота немедленно доложили Сталину в Куйбышев. Тот внешне воспринял это спокойно, равно как и сообщение о начале войны с Турцией. Поскребышеву было велено пока его не беспокоить, и он бы, разумеется, так бы и поступил, если бы не звонок адмирала Кузнецова. Выслушав его до конца, он с радостной улыбкой вошел в кабинет к Сталину. Тот удивленно поднял одну бровь, но не успел ничего сказать, как услышал: «Американцы нанесли поражение японскому флоту у Панамского канала. Потоплены четыре их авианосца без потерь с американской стороны. Сооружения канала фактически не пострадали!»

«Ну надо же, как это бывает иногда на войне… — задумчиво произнес Сталин, но больше к этому ничего не сказал. — Вы можете идти, товарищ Поскребышев!»

Для вцепившихся в раскаленную, окаменевшую землю Абганерова солдат 29-й день августа был, пожалуй, самым тихим. Поутру к ним не наведывались ни «рама», ни «фоккеры» и «юнкерсы». На переднем крае сохранялось противостояние на прежней линии: ни та, ни другая стороны не поднимались ни в атаку, ни в контратаку; можно было подумать, что они заключили перемирие. Между тем в небе стоял неумолчный гул немецких бомбардировщиков. Летели они, как на параде, когда хотят продемонстрировать свою мощь: за «Юнкерсами-87» шли «Юнкерсы-88», а последними медленно ползли самые тяжелые — «Хейнкели-111». Бойцы, конечно, догадывались, куда катились эти волны. Удерживая свои рубежи на дальних подступах к Сталинграду, не позволяя себе отойти от них хотя бы на сотню метров, они не знали, что немцы уже вышли к Волге у северной окраины города, что Сталинград уже корчится в кромешном аду сброшенных на него десятков тысяч фугасных и зажигательных бомб, что в несколько часов город превратился в жуткие руины, потонувшие в дыму, огне и кирпичной пыли, поднявшейся до самых небес и закрывшей их вместе с дневным светилом, как при затянувшемся солнечном затмении. Жара, сушь лишь помогали огню доделывать начатое людьми.