Даррелл Швейцер - Секретная история вампиров

— Я не понимаю, — пробормотал Лысый.

— Вы станете моими шпионами, — пояснил Рузвельт. — Я под вымышленным именем снял комнату в самом неблагополучном районе Бувери. Я буду приходить туда вечером по понедельникам и четвергам, а вы дважды в неделю будете докладывать обо всех планах, о тех, кто за ними стоит, о совершенных преступлениях и местонахождении участников.

— Да вы сошли с ума! — воскликнул Лысый.

— О, я так не думаю. У меня есть несколько копий этого снимка. Если вы не согласитесь сотрудничать, в следующий раз, как только нам попадется кто-то из вашей банды, это фото появится во всех городских газетах, а в подписи будет указано, что это я благодарю вас за доносы на своих приятелей.

— Вот дерьмо! — бросил Одноглазый. — Вы ведь так и сделаете, верно?

— Абсолютно верно. Так или иначе, но я собираюсь восстановить на улицах Нью-Йорка закон и порядок. Ну как, мы пришли к соглашению?

— У нас нет выбора, — сказал Одноглазый.

— Никакого выбора, — согласился Рузвельт.

— И как долго вы намерены хранить это фото, словно нож у нашей шеи? — спросил Одноглазый.

— Пока не достигну определенных результатов.

— С вами можно договориться?

— По-моему, мы уже договорились.

— Нет, я о другом.

— Продолжайте.

— Мы выполним ваши требования, — сказал Одноглазый. — Все равно нам больше ничего не остается. Но есть один тип, который может предоставить вам все нужные сведения быстрее, чем мы. А может, он для вас даже выведет из строя кого-ни-будь из больших шишек. Вы его не знаете — с этой стороны баррикад он никому не известен, — но если я сведу вас с ним и он вас устроит, вы сожжете фотографии?

— Он на это ни за что не согласится, — возразил Лысый.

— Я бы мог попробовать, — произнес Рузвельт.

— Я имел в виду не вас, сэр, — пояснил Лысый. — Я говорю о Громиле Д. Нет такого места, куда бы он не смог пробраться, и он ничего не боится.

— Громила Д.? — нахмурился Рузвельт. — Никогда не слышал о таком.

— Это не удивительно, — сказал Одноглазый. — Он выходит наружу примерно раз в неделю, обычно перед самым закрытием пабов. Но я сам видел, как он выпивал и разговаривал с теми людьми, которых вы пытаетесь прижать. Да, сэр, если вы пообещаете выполнить свою часть сделки, мы пошлем весточку Громиле Д., что вы хотите перекинуться с ним парой слов.

Рузвельт вытащил листок бумаги и набросал на нем адрес.

— Вот здесь я снял комнату, — сказал он, протягивая листок Одноглазому. — А под адресом имя, которым я буду там пользоваться. Передайте ему, что в случае согласия на мое предложение он получит кое-какие деньги.

— Так мы договорились?

— Нет, пока я с ним не встречусь и не пойму, что это именно тот человек, который мне нужен.

— А если он вам не подойдет? — настаивал Одноглазый.

— Тогда придется довольствоваться вашими услугами, — ответил Рузвельт.

— А что будет со снимками, если он вас убьет? — спросил Лысый.

— Ты думаешь, он может убить? — поинтересовался Рузвельт.

— Все возможно, — пожал плечами Лысый. — Этот Громила Д. странный тип. — Он неловко помялся. — И все же, если он решит вас убить…

Незаконченный вопрос повис в воздухе.

— Пусть попробует справиться с чемпионом Гарварда по боксу, — ответил Рузвельт. — Итак, сегодня среда. Вы успеете с ним связаться, чтобы он пришел в ту комнату завтра вечером?

— В этом городе чертовски хорошо отлажены каналы передачи информации, — заметил Одноглазый.

— Хвастун! Чем скорее мы начнем свой крестовый поход, тем лучше. Вы свободны, джентльмены.

Одноглазый шагнул к двери тюремного блока, а Лысый немного помедлил.

— Я не считаю, что что-то вам должен после такого трюка, — сказал он Рузвельту. Потом понизил голос почти до шепота: — Но будьте с ним осторожны, сэр. — Он даже не пытался скрыть легкую дрожь. — Сэр, я далеко не ребенок. Я никогда ничего и никого не боялся, но его боюсь.

В четверг вечером Рузвельт пришел в неопрятную комнатушку в Бувери, положил шляпу и трость на кресло и приготовился ждать. На тот случай, если его приглашение не дошло до Громилы Д. или тот предпочтет не высовываться, он принес с собой книгу и к полуночи уже был уверен, что ему придется читать до самого рассвета.

Но в половине третьего в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Рузвельт, не поднимаясь с неоднократно отремонтированного стула.

Он закрыл книгу и положил ее на стол, где стояла единственная во всей комнате лампа.

Дверь отворилась, и вошел высокий и тощий как скелет человек. Его черные волосы, казалось, не знали ни щетки, ни расчески, а на чрезвычайно бледном лице блестели пронзительно-голубые глаза. Сшитый на заказ костюм на нем явно знавал лучшие времена.

— Я слышал, вы хотели со мной поговорить, — произнес он, отчетливо проговаривая каждое слово.

— Если только вас зовут Громилой Д., — ответил Рузвельт.

По лицу человека скользнула мимолетная усмешка, едва заметная взгляду.

— Я именно тот, кого вы ищете. Но мое имя не Громила Д.

— Вот как?

— Меня так называют, поскольку люди малообразованны, чтобы выговорить мое настоящее имя. Но у вас, мистер Рузвельт, с ним не будет никаких затруднений.

— Я не давал моим… э-э-э… представителям полномочий раскрывать мою личность.

— Они и не раскрывали, — последовал ответ. — Но вы известный и узнаваемый человек, сэр. Я прочел несколько ваших книг и видел ваши фотографии в газетах.

— Но вы все еще имеете передо мной преимущество, — посетовал Рузвельт. — Если вас зовут не Громила Д….

— Можете называть меня Демосфен.

— Как древнего грека?

— Совершенно верно, — подтвердил Демосфен.

— Греки — нация темноволосая, — заметил Рузвельт, — но вы не похожи на жителя средиземноморского побережья.

— Мне и раньше об этом говорили.

— Хотя волосы вполне похожи.

— Мы и дальше будем обсуждать мою внешность или перейдем к вашему предложению? — спросил Демосфен.

— Обязательно перейдем к моему предложению, — сказал Рузвельт и показал на стул. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Я предпочитаю стоять.

— Как пожелаете. Но должен сказать, ваш рост не производит на меня впечатления.

Демосфен улыбнулся и сел на стул.

— Вы мне уже нравитесь, мистер Рузвельт. По вашим книгам я понял, что так оно и будет. Вам так нравится убивать животных, которые стремятся только лишь убежать.

— Я охотник и спортсмен, а не убийца, — решительно ответил Рузвельт. — Я никогда не стрелял в животных, если у них не было шанса убежать.

— Как неэффективно! — заметил Демосфен и, слегка склонив голову, бросил взгляд на книгу Рузвельта. — Джейн Остин? А я-то думал, что вы выше комедии положений, мистер Рузвельт.

— Ей присуща исключительно изящная выразительность, которой, как мне кажется, вам недостает.