Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко

И Татарчук показался, осторожненько так идет, рука левая на косынке подвешена. А день сегодня будет веселый - командира-то нет, нужен новый. А кто ж то будет? Командиры вроде выборные. Это открывало дивные перспективы - от Григоренка, который умнее, чем выглядит, до этих, которыми Чернояров командовал. Или, чего доброго, Кац командиром станет. Его ж в первом бою размажут по пересеченной местности, тоненьким слоем. Про другие кандидатуры, вроде Заболотного, думать было страшно, если Заболотный еще живой, конечно же.

И еще оставался Крысюк, который со вчерашнего утра, после уточнения с царем, поглядывал на прогрессора как-то странно.И стоит ли с ним говорить о том, что он уже знает? Как он на это отреагирует? А стреляет он хорошо. Или рассказать? Может, его в следующем бою убьют. Только вот есть еще один фактор, называется Паша. Что и кому он может ляпнуть? И догадался ли этот гений в куче удобрений, где именно он находится? И нет же с ним никакой связи, потому что тут из техники максимум - это телеграф, тут даже песен по радио не послушаешь, потому что радиотехника до такого не доросла.

Лось сплюнул, мысли мыслями, но делать что-то нужно, пулемет чинить, коней новых реквизировать или хоть изображать из себя санитарку. Заболотный хоть и тощий, а тяжелый, а Клавдя сложения хрупкого, еще потянет спину, а Ярчук оторвет мне за это в лучшем случае, голову. Заболотный скрутился в хозяйских подушках, точно также, как и вчера вечером. Только сейчас лежал молча, следил взглядом за сестрой милосердия. В хате чудесно пахло борщом, хозяйка, молодая вдова в самом соку, крутилась на кухне. Клавдя чинно сидела возле кровати и вышивала крестиком бесконечную салфетку. Заболотный медленно вытащил правую руку из-под подушки.

- Свои, свои. Ты ж сейчас тот маузер не поднимешь, - Лось понял, что выражение 'краше в гроб кладут' - это никакое не преувеличение, а точное описание. - Что-нибудь нужно?

Заболотный не ответил, отвернулся к стене. Клавдя смерила прогрессора уничтожающим взглядом.

- Мы без командира остались, - сказал прогрессор, чувствуя себя все неуютнее и неуютнее.

- То шо? - Заболотный по-прежнему смотрел в беленую стену.

- Ты участвуешь? - Лось ощущал себя редкостным идиотом - человек еле разговаривает, чуть кровью не истек - и предлагать командование.

В комнату без приглашения зашел Василенко, мелкий, тощий, цыганистого вида парень в офицерском кителе и штанах фасона 'шаровары запорожские, шириной с Черное Море'.

- Нашел! - Василенко потряс небольшим узелком.

Клавдя распотрошила добычу. Какие-то куски сушеных растений, что ли

- Что нашел? - Лось не разбирался во всяких там сушеных травах, мало ли что местные едят.

Василенко почесал в затылке. С города человек, до сих пор заметно. И руки моет, и простых вещей не видел никогда.

- Маковиння. Оно боль снимает, человек от него спит.

Прогрессор присвистнул. Хоть бы Заболотному от такого лекарства хуже не стало. За Василенко просунулся Татарчук, с какой-то бумажкой в руках, вернее, со списком грамотных товарищей. И себя он почему-то в это список не включил, хотя читать-писать умел. А, так это ты претендентов на командира насобирал. Лось сощурился, почерк у Татарчука напоминал колонну раздавленных червей: Кац, Наводнюк - что за один? Такого не знаю. Шульга - мама. Только не он! Крысюк, Гармаш- это Илько, что ли? Подходящая фамилия у человека. Кайданов - нет, лучше тогда Шульга, он всего лишь не любит москалей и поляков. Томашевский - тоже не знаю, ну его. Заболотного в список не включили.

Прогрессор перечитал список еще раз, практически водя носом по буквам - нет, его фамилии там написано не было. Каца, ревматика, который ходит по чайной ложке в час, который сразу три пары шерстяных носков носит, - можно командиром выбирать, а я всего лишь плохо вижу - и дуля мне вместо командования.

Лось вышел, даже не хлопнув дверью, и побрел к дому старосты, куда валили все боеспособные махновцы, включая даже нескольких представительниц слабого пола. Гвалт в комнате стоит, хуже, чем на базаре, накурено уже, Татарчук с бумажкой своей на столе сидит, прям на скатерти, Каца на нервной почве икота замучила, двух слов сказать не может, Кайданов так и приперся с заступом, стоит с ним в углу, если будет драка, так кому-то достанется. Григоренко возле окошка стоит, на хозяйскую белую герань смотрит, интересный цветок, девкам понравится. А вот это - Наводнюк. Шикарная мишень, сто пудов сала в офицерской шинели, он на битюге ездит, потому что нормальная лошадь под ним шагу сделать не сможет. Илько пришел, причесався, прилизався, а дальше Лось продолжать не стал, еще обидится человек.

Тихо шипит-зачитывает с бумажки Татарчук. Примолкли махновцы, а потом несколько человек руки подняли. Четверо. Ругнулся Кац непонятно, вышел. Снова Татарчук зачитывает - от те на! Один только Наводнюк руку поднял. И правильно, человек такой кулеш варит, что ложку можно проглотить и не заметить, а вы его в командиры хотите. Вышел Наводнюк, так дверью хрястнул, что побелка с потолка посыпалась. Снова Татарчук зачитывает - за Илька человек семь руки подняли, а тот только плечами пожал, вышел спокойно. Еще одна фамилия прошелестела, стали за Шульгу руки поднимать, да не один-два, а все оставшиеся. Лось подумал-подумал, в конце концов - Деникин же полуполяк - и тоже поднял руку.

Шульга протолкался к столу, повернулся к остальным. Такого, за всю его закрученную, как гадюка в мае, жизнь, с ним еще не было. Даже в проклятущей царской армии у него не было звания выше рядового. А отказываться - уже и неудобно. Смотрят хлопцы, вроде и знакомые, вроде и свои - пили вместе, ели вместе, контру рубали-стреляли вместе - а смотрят так, будто первый раз увидели.

- Ну, командир, с тебя - могорыч!- Крысюк выскочил панской забавкой, чертиком из коробочки.

Это ж вол меньше пашет. Это ж про двадцать две вещи одновременно думать надо. И максим чинить тоже надо. И Каца потрясти на предмет снабжения.- достаточно ли жратвы, фуража, коней, патронов, снарядов, дегтю, амуниции разной. И что делать с женским полом? Их на довольствие зачислять? А то как Крысюк, шоб ему, притащил свою жинку или кто она ему там, та и другие с него пример брать стали, уже шесть баб в отряде, с Клавдей - семь, но Клавдя - милосердная сестра, а эти хто? Не, приятно, когда тебя ждет личная мисяка борщу и много чего другого, но снаряду все равно, кого в клочья рвать.

В землянке было темно, лой в каганце выгорел почти до донышка. Надо было бы подлить, но это успеется. Да и не нужен сейчас свет, оружие уже почистили, а думать и в темноте можно. И от мыслей Глине было тошно. Но лучше уже думать, чем калечить этого малолетнего гаденыша. Да и не виноват он, если честно - винтовка осечку дала. Казалось бы - гнилая городская телихенция самого поганого вида, студентишка - а жаль человека. Ведь ездили вместе, долго, месяца три или четыре. И убивал золотопогонников не хуже самого наглого черногвардейца. И брехал дуже интересно - будто железная машинка тебе синематограф забесплатно показывает, а синематограф не простой, а цветной, да еще и со звуком. Он еще шось такое говорил, только Глина забыл. А теперь - в госпиталь бы тебя, да город белыми занят.А если б у той малой заразы винтовка стрельнула, когда надо, то мы б зараз сало жрали да в карты грали.