Глеб Исаев - Истребитель

Документы оформили с невероятной быстротой. И уже на следующий день в госпиталь пришел приказ о направлении капитана Говорова в распоряжение п/я, расположенного в глухой сибирской тайге.

— Странно, — пробурчал летчик, уже сменив больничный халат на новенькую форму военлета. Он забежал в палату за оставленными в тумбочке вещами. — Отправляют в какое-то богом забытое место. Би-лим — бай, — прочитал он почти по слогам.

Сочувственно кивающий ему капитан замер и едва сумел совладать с отвисшей челюстью.

— Куда, говоришь? — словно не расслышал сосед. Он придержал приятеля за рукав гимнастерки, шепнул ему на ухо: — Ты, Павлентий, главное не забывай. То, что сейчас отправляешься к новому месту службы, а не в подвалы Лубянки, это моя заслуга. Служи. Повышай уровень подготовки, а когда придет время, я тебя отыщу. И не вздумай хитрить. Выбор уже сделан…

Павел сник, выдернул руку, и тяжело вздохнул. — Чтоб тебе… Помню я… — он перекатил желваки… — Эх, моя бы воля, пристрелил бы я тебя, и концы в воду.

Капитан весело усмехнулся: — Ну, это как раз не поможет. За мной не самая глупая в мире разведка. И будь уверен, предоставить, куда нужно, доказательства твоей, кхм, глупости, найдется кому… Коготок увяз, Паша… Поздно.

И вот опять стучат вагонные колеса. Однако, вместо шершавых досок теплушки — мягкий матрас купе. "Остались еще в стране и такие вагоны, не для всех, правда…" — Павел лежал на верхней полке и смотрел на мелькающие за окном встречные составы. Поезда шли почти без перерыва. Техника, товарные вагоны, воинские эшелоны.

"Идиоты… — усмехнулся свежеиспеченный капитан. — С кем тягаться вздумали…"

Наконец долгое и, несмотря на относительное удобство, изматывающее путешествие завершилось.

До места назначения добрался на попутке. Помог военный комендант вокзала. Он с пониманием отнесся к просьбе моложавого орденоносца и тормознул отъезжающий от перрона грузовичок.

Однако место новой службы повергло в изумление. Пройдя тройную проверку, Павел увидел старый полуразрушенный завод. Скорее всего, литейное производство. На фронтоне кирпичного здания виднелись полуразбитые цифры. Одна тысяча восемьсот сорок девятый год. Встретил его приземистый мужчина. Кожаное теплое пальто, мягкая шляпа, а под ней изуродованное лицо. Багровые шрамы через все щеки и лоб ведущего конструктора.

— Да ты не тушуйся, — заметив, как испуганно вильнули глаза новоприбывшего, скривил сожженную губу хозяин.

— Топливный бак рванул, еще повезло, глаза целы. Тебе тоже придется к нему привыкать.

— А что за топливо? — удивился летчик, двигаясь к скрытому за зданием литейного цеха ангару.

— Керосин тракторный, — просто отозвался инструктор. — И концентрированная серная кислота. Отличная, девяноста восьми процентная. Окислитель. И все это дело под давлением идет в двигатель. На четыре кило кислоты литр керосина. Прожорлив малыш. Ну, да не спеши… Еще успеешь устройство изучить. Одно скажу, — Палло обернулся, — реактивная тяга — это будущее. И мы сейчас с тобой творим историю…

— А где старый испытатель? — поинтересовался летчик. — Я бы с ним пообщался, быстрее в курс вошел.

Конструктор поскучнел: — Понимаешь, разбился Григорий Яковлевич. Сгорел, вместе с машиной. Геройский был летчик. Семьдесят боевых вылетов за два месяца, семь сбитых, а вот… Ну да что говорить. Это работа. Мы ведь машину за тридцать пять дней создали без чертежей практически. Аккурат двадцать второго июня приказ подписали, а в августе планер уже в трубу пошел.

И тут Говоров увидел самолет. Раскрашенный в два цвета истребитель белел светлым брюхом и походил на кита-касатку. Смутило отсутствие винтового оперения на носу.

— А как он летает? — не выдержал истребитель.

— Быстро, ох быстро, сынок, — Палло провел крепкой ладонью по лакированному дереву фюзеляжа. — Девятьсот километров… А? Не кот начихал…

— Но и жрет, скотинка. Шесть кило в секунду.

Павел обошел машину. Уставился на круглое сопло, торчащее в хвостовом оперении.

Однако выводы делать не спешил. Уж больно не похож оказался чудо-самолет на все, виденное раньше.

Доведись Паше выбирать, он, возможно, и не согласился бы поменять штурвал боевого истребителя на пилотирование сырого, да что там сырого, вовсе еще неиспытанного самолета. Странного, непривычного, да к тому же угробившего уже одного испытателя. Но военный человек обязан подчиняться приказу, каким бы тот ни казался ему диким. Потому за изучение новой машины взялся летчик с обстоятельностью и энтузиазмом. И странное дело, чем больше он узнавал о возможностях экспериментального истребителя, тем сильнее хотелось ему испытать его в воздухе. Но мешало многое. А в первую очередь то, что БИ-3, как назвали новую версию перехватчика, собирали практически с нуля. К тому же, обжегшиеся на молоке конструкторы решили отказаться от применения деревянных конструкций. Для новой модели изготовили металлический корпус, добавили хвостовой стабилизатор. Устав отрабатывать детали пилотирования на тренажере, Говоров все больше времени проводил в наскоро приспособленном под сборку цехе бывшего завода. Сборщики, по-первости настороженно встретив молодого испытателя, быстро привыкли к молчаливому наблюдателю и занимались своим делом, вовсе не обращая внимания на летчика.

Павел сидел на пустом ящике из-под приборов и наблюдал за слаженными действиями мастеров. Неказистые, выряженные в порванные телогрейки и валенки, сборщики, тем не менее, дело знали. Посреди ангара уже стоял фюзеляж будущего самолета. Монотонное звяканье инструментов, редкие фразы, которыми перебрасывались техники, навевали дремоту. Понемногу летчик задремал, голова склонилась на грудь, дыхание замедлилось. Сон выплыл из тайников сознания невзначай.

Он вновь стоит перед невысоким домиком, в той самой безлюдной деревушке. А может, и не было ее, той встречи, но стоит Паша в той же летной куртке, с лейтенантскими кубарями на петлицах возле косоватого крылечка и смотрит на плотно запертую дверь.

Миг, во сне возможно и не такое, и вот уже, миновав темные сени, словно перелетев по воздуху, оказался он в горнице. Та же тишина, прерываемая тиканьем ходиков с хитроглазой кошкой. И сидит все также в углу седобородый старикан с хитрой усмешкой на сморщенном от времени лице.

— Здравствуй, дедушка, — неожиданно произнес летчик. Старик кхекнул и добродушно, вовсе не так, как в первый раз, кивнул на лавку.

— Садись внучок, в ногах правды нет. Повзрослел, вижу, подрос, — окинул взглядом собеседника старик. Вот и в званье поднялся. Однако все то от лукавого. Нет еще у тебя коня богатырского, да и сам душой не созрел на дело ратное идти…