Филипп Станиславский - Шёл четвёртый день войны

Верный друг и товарищ Иван Орлов тот раз спас своего командира. Изуродованная тело капитана на своем "Ньюпор" доставил прямо в военный госпиталь и немедленная операция спасла жизнь Крутень. А сам Иван после этого прожил недолго - погиб в воздушном бою с крылатым тевтонов. И долго Евграфа преследовала мысль, что верный друг и товарищ взял на себя его судьбу, закрыл своим телом от безносый.

Но и для Крутеня приговор врачей был жестоким - отныне Евграфу Николаевичу уже никогда не подняться в воздух. Прикованный к постели инвалид - вот такая судьба теперь прославленного аса. В лучшем случае - инвалидная коляска. Однако Крутень посмеялся над такой судьбой, хоть поначалу душил отчаяние. Но тихое спокойное жизнь была не для него. Он продолжал свое дело.

Жестокие январские дни восемнадцатого года Крутень пережил на госпитальном постели. Дикий вандализм большевистских захватчиков, погромы карателей Муравьева в прекрасном Киеве; вряд ли это могло привлечь сердце нормального человека. Крутень, что сначала с пониманием и даже сочувствием воспринял известие о большевистском перевороте в Петрограде, с ужасом слышал рассказы о диких убийства, грабежи и надругательство над киевлянами пришельцев с севера, всяких "революционных" матросов и солдат, на улицах "матери городов русских". Он справедливо винил - и не один только капитан Евграф Крутень - в этой вакханалии авантюристических деятелей, агрессивных пацифистов, непутевых руководителей Центральной Рады. А потом, как апофеоз падения империи - оккупация родной Киев кайзеровскими войсками. Позор и стыд! Он воевал с ними! Поэтому приход к власти в апреле восемнадцатой генерала Павла Скоропадского был воспринят Евграф Николаевичем, как хороший признак скорых перемен к лучшему. Правда, то лучшее будущее наступило не скоро. И были впереди еще почти два года необъявленной войны Советской России против вновь Украинского государства, Второго Гетманата. А желающих помочь большевикам в этой войне "втихаря-тишком" было немало: поляки, румыны, соседи всегда были желающие украинских земель. И не зря один британец сравнил их с гиенами ...

Но обошлось, хотя какими бурным стали эти годы!

В двадцатом Крутень получил известие о смерти в большевистском Петрограде своей матери - Каролины Карловны и своего меньшего, возведенного, брата Вадима. Не от пули, снаряда, пусть даже стихийного бедствия, это можно было бы понять, они умерли в восемнадцатом году от голода - так большевики освобождались от "буржуйских элементов". Мужчину Каролины Карловны коммунисты расстреляли, как заложника в том же восемнадцатого. И хотя отношения его с матерью были довольно сложными, однако простить такое большевикам Евграф Николаевич не мог. Да и не хотел, если говорить откровенно. Потому что такую судьбу коммунисты определили всем, кто не разделял их взгляды. А он взгляды "социальной справедливости" не разделял.

Но мысль о возмездии палачам за смерть невинных нужно было пока спрятать подальше ...

Деятельная натура Евграфа Крутеня не могла удовлетвориться спокойствием и созерцанием жизнь, несмотря даже свое увечье. Даже в тяжелом недуге он нашел положительные стороны, неожиданно появилось достаточно времени для воплощения в жизнь давней своей задумки - выпуска авиационного журнала. Его появления ждали боевые летчики, прошедшие Великую войну. Зная - новые бои не заставят себя ждать. А противник - вот он, на севере. И лелеет мечту о мировой революции, о новой войне, уже революционную. "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем ..." - и там, в Советской России тщательно готовили эту новую пожар, сожжет мир.

В двадцатом году такой журнал "Авиация и время" начал свою жизнь. И сразу же, с первого своего номера, стал ареной жарких споров о роли и месте боевой авиации в вооруженных силах молодого украинского государства. Здесь обосновывались известные приемы и, пока теоретически, проверялись новые идеи воздушной войны. А их хватало - в Украине собрались все известные авиаторы бывшей Российской империи, кто не желал жить при Советах и служить большевикам. Сикорский, Прокофьев-Северский, Неман, Калинин, Арцеулов. Создатели самолетов и выдающиеся авиаторы Российской империи, погибла в огне Великой войны ...

В двадцать первом году в руки Евграфа Николаевича попала книга известного авиационного теоретика итальянского генерала Джулиано Дуэ "Господство в воздухе". Генерал Дуэ, изучая состояние вооружений, пришел к выводу, что оборона стала значительно сильнее наступление и наземные войска добиться победы не смогут. Поэтому он обратил свой взор в сторону авиации. Конечно же, не Дуэ первый понял, что авиация не просто новый вид вооружения. Но он первый понял, что отныне война переросла из явления, которое происходит на плоскости, и перешла в третье измерение. И в область боевых действий попадает вся территория, которой может достичь авиация. Если раньше под удар попадали только войска, то теперь армия не в состоянии защити свое население и под удар врага попадает экономика всей страны: предприятия, коммуникации, жилье, государственные учреждения. И в ударах по тылу и мирному населению Дует видел возможность быстро сломить дух сопротивления врага и это был, по его мнению, основной ключ победы над противником.

И тут Крутень противоречил итальянском генералу. Одной авиацией выиграть войну невозможно, для победы требуется не только бомбардировщики. Защититься от ударов с воздуха можно и необходимо. Тогда на страницах своего журнала Крутень придирчиво разобрал теоретические построения этого итальянца, пытаясь отобрать зерна и отсеять плевелы. И, кажется, это ему удалось. Мнения известного аса были замечены и были приняты во внимание высшим руководством украинского государства.

В тридцатые годы работы генерала Дуэ были бы центром кристаллизации в спорах о роли и месте авиации в будущей войне, о соотношении видов вооруженных сил и степень их влияния на ход сражений и войн. Его взгляды большей или меньшей степени повлияли на замыслы военачальников и частично его идеи осуществлялись во многих армиях, хотя не были приняты за основу строительства вооруженных сил.

Много было споров, спорили и генералы, и правители всех стран, где была такая-сякая авиация. Спорили в генеральных штабах, в парламентах, даже на кухне. Было много шума, много слов, много проектов, что, как правило, не шли дальше нескольких удачных или не очень экземпляров летательных аппаратов. И все начиналось сначала. Но был, как это случается, и исключение - СССР. Один только Сталин не спорил. Он просто строил большой воздушный флот. И уже в середине тридцатых имел заветную тысяч тяжелых бомбардировщиков. Правда, за это он заплатил жизнью миллионов жителей Советского Союза и, прежде всего, будущим страны, жизнью детей.