Андрей Родионов - Французский дьявол

Не прошло и нескольких минут, как нам удалось вмешаться в сражение. Четыре пушки, распложенные на корме галеры, время от времени изрыгали каменные ядра в сторону венецианцев, носовое же орудие пока молчало, ожидая подходящей цели. Разогнавшись, одна из венецианских галер обошла нас с левого борта, чем неосмотрительно подставила себя под удар.

— Внимание! — пихнул меня в бок брат Иосиф. — Не спи! По команде берешь на себя тех двоих у орудия, сам я займусь пушкарем.

— Идет, — так же тихо отозвался я, еще не понимая, что он задумал. — Но, может, подождем начала штурма?

— Штурма? — вытаращился на меня монах, словно баран на новые ворота. — А зачем нам кого-то ждать, ведь мы-то с тобой уже на борту?

Что-то гортанно выкрикнув, пушкарь поднес раскаленный прут к запальному отверстию, его помощники опасливо попятились, оказавшись всего в двух шагах от меня. Грохнул выстрел, нос галеры окутало густое облако пороховых газов. На несколько секунд все вокруг меня потемнело, словно мы угодили в туман.

— Давай, — пихнул меня в бок брат Иосиф, сам тут же прыгнул вперед, к копошащимся возле пушки сарацинам.

До меня донеслись звуки глухих ударов, кто-то сдавленно простонал.

Только секунду я потратил на то, чтобы выхватить из рукавов кинжалы, затем кинулся вслед за монахом. Как же я не люблю убивать, есть в этом нечто противное природе человека! Но что остается делать, какие времена, такие и нравы.

Оба сарацина стояли ко мне спиной, прикрыв глаза ладонями, один из них что-то бурчал, второй надсадно кашлял. Первому я без особых изысков заученно вбил кинжал прямо под левую лопатку, распоров сердце, тут же сделал шаг вбок, и второй сарацин захлебнулся собственной кровью. Оба умерли, не издав ни звука, второго я даже успел подхватить и аккуратно опустил на палубу.

Откуда-то слева донесся приглушенный всплеск, и брат Иосиф, достойный служитель святой церкви, грязно выругался.

Следуя примеру товарища, я подхватил труп под мышки и спустил его за борт, туда же полетел второй. Раз уж при жизни сарацины были отчаянными пиратами, пусть упокоятся в море. К тому же нечего им путаться под ногами, еще споткнемся в самый неподходящий момент.

— Что ты там возишься? — прошипел монах, хищно оскалив зубы. — Быстрей давай сюда!

— Уже иду, — отозвался я.

Ну, не мог же хорошо обученный францисканец пустить ко дну два ятагана и четыре кинжала!

Завидев меня с целой охапкой трофейного железа, брат Иосиф насмешливо фыркнул, в его черных, как маслины, глазах мелькнула зависть. Я человек не жадный, не в пример кое-каким попутчикам, а поэтому великодушно отдал ему один ятаган.

Монах ловко крутанул в воздухе клинком и удовлетворенно заметил:

— Хорошая игрушка. Что умеют, то умеют… Ладно, пора заканчивать этот балаган!

— Каким образом? — бодро спросил я. — Развернем пушку и пальнем вдоль палубы?

— Не успеем, — с сожалением отозвался служитель Господа. — Хотя мысль неплоха. Чувствуется, что никогда ты не занимался пустой схоластикой, как некоторые наши братья. Ты явный представитель практической школы, адепт действия.

— Чем же мы тогда займемся? — воскликнул я, с беспокойством косясь на пороховой дым, который уже почти развеялся.

И когда брат Иосиф ответил, то поначалу мне показалось, что я ослышался.

— Что? — переспросил я.

— Мы подорвем галеру! — повторил монах нетерпеливо.

Нагнувшись, он подхватил с палубы запальный прут и ловко взмахнул им в воздухе, на манер ятагана, которым только что восхищался.

— Подорвем к чертям собачьим, — повторил я задумчиво, а затем широко ухмыльнулся. — Ты знаешь, — признался я, — а мне нравится твой стиль!

Не прошло и пары минут, как я установил перед братом Иосифом три бочонка с порохом, которые покойные пушкари предусмотрительно держали в отдалении от орудия. Довольно оглядев баррикаду, монах выглянул за борт и опасливо поежился. Пока я возился с порохом, он успел подтащить поближе массивную жаровню с рдеющими углями и теперь то и дело проверял, достаточно ли накалился запальный прут.

— Погоди, — быстро сказал я, в деталях припомнив недавний свой заплыв по ледяной воде Луары. — Давай сначала попробуем договориться с сарацинами по-хорошему.

— Давай, — легко согласился брат Иосиф. — Но перед тем помоги мне подкатить поближе вон тот бочонок.

Действуя в четыре руки, мы споро подкатили к возведенной мной баррикаде еще один бочонок с порохом, который я впопыхах не заметил. Даже странно, ведь он оказался раза в два больше, чем предыдущие, и по размерам вполне тянул на нормальную бочку.

— Вот теперь славно, — широко улыбнулся монах. — И железный прут как раз раскалился добела, будет чем воспламенить порох. Словом, сейчас самое подходящее время для переговоров.

Я с новым интересом покосился на брата Иосифа. Чем-то неуловимым он напомнил мне некоего рыцаря по прозвищу Бургундский Лис, профессионала тайных войн. На мгновение мне даже захотелось спросить, не слышал ли он о Гекторе де Савезе, но я тут же переборол суетное желание. Разумеется, слышал, а может быть, даже встречал. Такие люди прекрасно знают друг друга. Пусть не любят, но то, что уважают, — и к гадалке не ходи.

Действуя как настоящий парламентер, я торжественным шагом прошествовал в сторону кормы и, поймав за руку ближайшего воина, крепко, от души, дал ему в ухо. Не так, разумеется, чтобы сарацин потерял сознание, а чтобы привлечь к себе внимание. Как ни странно, но увесистый кулак помогает куда лучше, чем муторное махание белым флагом или долгие разъяснения.

Вот и в этот раз все устроилось как нельзя лучше. Правда, поначалу обиженный воин хотел выпотрошить дерзкого британца, но я предусмотрительно выставил вперед трофейный ятаган и, холодно улыбаясь, ткнул пальцем за спину, туда, где брат Иосиф дружелюбно размахивал раскаленным металлическим прутом над бочонком с порохом. Сарацин уронил вниз челюсть и, побледнев, как жертва вампира, с криком унесся на корму галеры.

Капитан появился ровно через полминуты, следом за ним явилось не менее сотни сарацин. Все злые как собаки, и только железная воля капитана не позволяла им разорвать нас на кучу кровавых ошметков.

— Что это вы задумали? — прорычал Абу-Абдаллах, прожигая меня огненным взглядом.

— Решили сдаться в плен венецианцам, — ответил я вежливо, но отстраненно, так, как и подобает французскому дворянину, когда он беседует с представителем туземного командования. — А так как без знакомых лиц нам будет скучно, то за компанию мы решили и вас прихватить.

— Прихватить? — улыбнулся Абу-Абдаллах одними губами. — Это не так просто. Пли!

Не успел я и глазом моргнуть, как арбалетчики, притаившиеся среди толпы, дали дружный залп по монаху, стоящему на носовой площадке. Он успел дернуться, словно пытаясь увернуться, но с арбалетами шутки плохи, эти механические луки на коротком расстоянии бьют сильнее дробовика.