Василий Сахаров - Казачий край

Возвращаю постановление Романовскому и на взгляды генералов, отвечаю:

- Этот документ не является для меня основополагающим, поскольку в нем речь идет только об отряде генерал-майора Покровского, а я, нахожусь на службе Донской Казачьей Республики и под моим командованием войска, которые не являются воинскими частями кубанского правительства. Восставшие казаки еще не принесли присягу на верность Кубанской Раде, а мой Сводный партизанский полк, помимо меня, подчиняется только трем людям, войсковому атаману Дона Назарову, его помощнику генерал-лейтенанту Краснову и командующему Донской армией генерал-майору Чернецову.

- Значит, - спрашивает Корнилов, - слухи о том, что Новочеркасск устоял, все же верны?

- Так точно, господин генерал. Красная гвардия понесла серьезные потери, и мой полк был послан по следам вашей армии, дабы оказать помощь в борьбе с Юго-Восточной армией большевиков.

- Тогда подчиняйтесь моим приказам, войсковой старшина.

- Если они покажутся мне дельными и устроят меня, то я подчинюсь вам, господин генерал. Однако, устилать поля вокруг Екатеринодара телами идущих за мной казаков, я не намерен.

Генералы переглянулись, смогли затушить в себе всю ту злобу, что проявилась в них моим ответом, и Корнилов сказал:

- Что же, союзник это тоже неплохо. Через полчаса состоится военный совет, и вы на него приглашены. Пока, можете быть свободны.

Коротко кивнув, я покинул комнату, вышел на улицу и прошелся по поселку. Где-то рядом лазарет и постоянно привозят раненых. Куда-то скачут посыльные, и кругом царит суета в смеси с неразберихой. Как человек военный я вижу, что порядка в расположении добровольцев немного и искренне удивляюсь тому обстоятельству, как они до сих пор уцелели. Видимо, велика их удача. Хотя, бессмысленное передвижение по зимним степям и размен одного офицера на трех большевиков, удачей назвать сложно. Кое-что я уже узнал от конников Эрдели, с которыми добирался к Гнадау, и выводы о героическом "Ледовом походе", для себя уже сделал.

В армии, которая покидала Новочеркасск, было около трех тысяч бойцов. Сейчас, несмотря на постоянное пополнение офицерами, студентами и юнкерами, которые присоединялись к добровольцам в населенных пунктах, через которые они проходили, в строю только две. Все остальные остались в степных просторах, а каков итог всего их похода? На мой взгляд, очень плачевный, и за два с половиной месяца, не достигнуто ничего. Казаки за ними как не шли, так и не идут, красные на Кубани усилились, и если бы не мое появление, то, скорее всего, Екатеринодар самостоятельно они не взяли и были вынуждены брести дальше по кубанским просторам в неизвестном направлении.

Да, чего говорить, если даже элементарная разведка не налажена, и командование не знает, что творится в соседних станицах. Про события на Дону или в совсем уж далекой Центральной России и говорить нечего. В армии куча генштабистов и генералов, а продвижение по степи, шло не по картам, а наобум и с проводниками. Черт, если у нас такие генералы в Великую войну командовали, то становится понятно, почему так бездарно были спланированы боевые фронтовые операции, в которых солдаты пачками в землю зарывались. Правильно в одной из газет было сказано, что у нас отличные кадровые солдаты, хорошие офицеры и, в большинстве своем, бездарный генералитет. Ладно, забудем войну с германцами и турками, и вернемся к реалиям войны гражданской. Что будет, если эти генералы подомнут под себя Кубань, а затем и Дон? Как они будут воевать? Думается мне, что так же, как и в старину, до тех пор, пока у них офицерский и людской ресурс не исчерпается.

До военного совета оставалось совсем немного времени, я хожу и размышляю о всем происходящем вокруг и, неожиданно для себя, на окраине поселка услыхал старую казацкую песню, которую в несколько голосов тянули три или четыре человека:

"Зажурылысь чорноморци, что нигдэ прожиты,

Найихала московщина, выганяе с хаты.

Ой, годи вам чорноморци, худобу плодыты,

Ой, час пора вам, чорноморци, йты на Кубань житы.

Идуть нашы чорноморци, та, й нэ оглядаються,

Оглянуться в ридный край - слизьмы умываются".

Печальную песню останавливает грубый окрик:

- Прекратить!

Заинтересовался я, что же это такое происходит. Обхожу аккуратный немецкий домик и в вечерних сумерках вижу следующую картину. Возле стены стоят шестеро пожилых дядьков, вида самого казацкого, а напротив них десять молоденьких солдат и офицер-доброволец в шинели без погон.

- Что здесь происходит? - строго спрашиваю я.

Офицер оборачивается, кидает взгляд на мою серую походную черкеску, без знаков различия, и неохотно отвечает:

- Дозор поймал вооруженных казаков, которые от Екатеринодара шли. Наверное, красные разведку выслали или посыльных за помощью отправили. Генерал Деникин приказал их расстрелять.

Оборачиваюсь к казакам и спрашиваю теперь уже у них:

- Это правда?

- Та ну, - отвечает один из них, седоусый казачина в порванном бешмете. - Мабилизованные мы, из Тенгинской станицы. С красными не схотели оставаться, и домой пошли, а тут нас патруль остановил. Мы сдались без боя, а нас расстреливать. Как же так, гаспадин ахвицер?

- Отставить расстрел! - командую я добровольцам.

- У меня приказ, - отвечает офицер, - и пока нет его отмены, я продолжу его исполнение. Кроме того, я не знаю, кто вы.

- Я войсковой старшина Черноморец, который привел отряды казаков вам на помощь и в моих отрядах, полтысячи земляков этих людей, - кивок на стоящих у стены дядьков. - Вы, хотите, чтобы завтра они повернули своих коней и ударили на вас?

- Господа офицеры, в чем дело? - из-за угла появляется генерал-майор Романовский.

Объясняю ему ситуацию, он хмурится и дает распоряжение приостановить расстрел. Вместе мы покидаем место несостоявшейся казни, и идем в штаб. Снова маленькая комната, здесь собрались Корнилов, Алексеев, Деникин, Марков и донской генерал Африкан Богаевский. Романовский присаживается за стол, а я, один, стою в центре комнаты, и все высокопоставленные чины Добровольческой армии смотрят на меня с некоторой неприязнью. Был бы я духом послабей, то упал бы перед ними на колени и попросил их простить меня за нежелание подчиниться Корнилову, а с другой стороны, если бы духом был слаб, то и люди за мной не пошли и не смог бы я к Екатеринодару пробиться. В общем, я чуть усмехнулся и, никого не спрашивая, молча взял от стены стул, подвинул его к столу и присел. Наглость - второе счастье, и сейчас, я нужен генералам, а не они мне, так что может войсковой старшина позволить себе покуражиться, пока момент хороший.

Генералитет поскрипел зубами, смолчал, и появились еще три участника военного совета, не знаю, заранее ожидаемые или приглашенные специально из-за меня. Первый, председатель кубанского правительства Лука Лукич Быч, типичный чиновник Российской империи выдвинутый наверх смутным временем революции, немного демократ, немного самостийник, а в целом середняк. Второй, войсковой атаман Кубанского казачьего Войска полковник Александр Петрович Филимонов. Отличнейший тыловик и администратор, хозяйственник, который мог за сутки сформировать и укомплектовать всем необходимым строевой конный полк кубанцев и отправить его на фронт. К сожалению, без всякого боевого опыта, великолепный тыловик, но и только. Третий, несколько сутуловатый и низкорослый генерал-майор в черной черкеске, по виду, более напоминающий кавказского горца, чем казака. Этого человека я ранее никогда не видел, но догадался, что это Виктор Покровский, знаменитый летчик Великой войны, всего за два месяца из штабс-капитанов выскочивший в генерал-майоры.