Василий Сахаров - Казачий край

"Да уж, - подумал я, - с какими только людьми судьба не сводила, а таких как этот, еще не встречал".

Первое апреля, вчера погиб командующий Добровольческой армией Лавр Георгиевич Корнилов. Смерть пришла к нему в виде тяжелого гаубичного снаряда, посланного пристрелявшимися красными артиллеристами в прекрасный ориентир, отчетливо и ясно видимый кирпичный дом белого цвета в поселке Гнадау. Один выстрел, одно попадание, одна смерть, и огромное уныние в рядах добровольцев. Сегодняшний день, третий день штурма кубанской столицы, должен был принести нам окончательную победу, а в итоге, не принес ничего. Как закрепились еще тридцатого марта за вражеские окопы на окраине города, так и сидим в них, поскольку сломить отчаянное сопротивление красногадов пока не можем.

Я шел по траншее и оглядывал пластунов, ведущих перестрелку с красногвардейцами. Настроение у казаков пока бодрое, но окопная жизнь не для них, еще сутки-другие, и начнется надлом, а там большевики подтянут подкрепления, и будет нам очень худо. Понимаю, что нельзя останавливаться, что надо продолжить наступление, но один только мой отряд его на себе не вытянет, а если и сможет сломить сопротивление большевиков, то понесет огромные и невосполнимые потери. Нужны одновременные удары со всех направлений, и они намечались, но погиб Корнилов и на время, добровольцев охватила апатия, да и покровцев его смерть сильно подкосила. Сейчас командование Добровольческой армией принял Деникин, хоть какая-то, а замена Лавру Георгиевичу. Он пытается навести порядок в своих частях и поднять боевой дух личного состава, но когда генерал сможет этого добиться, не ясно. Черт! Что делать!? Как поступить!?

- Господин войсковой старшина, - рядом со мной остановился молодой казачок лет шестнадцати, посыльный при моем временном штабе.

- Что такое? - я машу вестнику рукой, чтоб пригнулся, и сам присаживаюсь на пустой снарядный ящик, лежащий в траншее.

- Меня войсковой старшина Ловягин прислал. К Пашковской подошли два эшелона с казачьими войсками.

- Кто именно и сколько?

- Кавказский отдел, Лабинский и сотня екатеринодарцев, всего полторы тысячи пехоты и батарея трехдюймовок. Ловягин спрашивает, куда их определить.

Задумавшись, я принимаю решение, все же рискнуть и постараться провести самостоятельную атаку на центр Екатеринодара, но не в день, как это обычно происходит, а в ночь. Решение несколько спонтанное, и его еще придется прорабатывать, но лучше такое, чем просто сидеть на окраине и ждать подхода к товарищу Автономову подкреплений.

- Передай Ловягину, пусть оставит их в резерве, и сам никуда не отлучается. Через полчаса вернусь к штабу, и думу будем думать. Давай, бегом назад.

- Понял, - кивает паренек и быстрой юркой змейкой исчезает в траншейных переходах.

Сам я еще некоторое время сижу на ящике и размышляю о том, что решил сделать. Подкрепления, которые к нам подошли, не ожидались, но видимо, атаманы отделов сдержали натиск красногвардейцев, наступавших на них, и решили еще раз оказать мне помощь. Что же, это как нельзя кстати. Сейчас полдень, необходимо отвести казаков из передовой линии на отдых, договориться о совместных действиях с Покровским, подтянуть артиллерию, а в ночь перейти в наступления. По иному, никак. Решено, так и поступлю.

На мой приказ оставить в захваченных траншеях и окраинных домах только заслоны, а основным силам отойти на отдых, сотники реагируют по-разному, но все как один, подчиняются беспрекословно. Казаки отходят, а я направляюсь в наш штаб, который обосновался в домике одного богатого казака, расстрелянного неделю назад за нежелание отдать красным конникам своих лошадей. Здесь Ловягин, Зеленин и пришедший вместе с пополнениями полковник Жуков.

- Добровольцы собираются на Дон отходить, - сходу сообщает мне Ловягин.

- Что так?

- Смерть Корнилова из них весь боевой задор выбила, - пожал плечами войсковой старшина.

- А Покровский и кубанское правительство?

- Пока остаются, но тоже к отходу готовятся. Красные войска под предводительством товарища Мишки Бушко-Жука уже в районе Горячеключевской, так что через сутки они ударят по тылам добровольцев, а там и до Покровского доберутся.

- Нужен еще один штурм, - заявляю я собравшимся офицерам.

- Это понятно, - мне отвечает Жуков, - но тогда зачем ты казаков от окраин оттянул?

- На отдых, а сам штурм планирую начать в ночь.

- У казаков нет привычки, в ночном городе драться.

- Ее ни у кого нет, и красные не исключение. Один удар, захват центра и битва за нами. Конечно, можем еще сутки простоять на месте или провести дневное наступление, но что это нам даст? Ничего. Третий день колотимся во вражескую оборону, а толку нет. Значит, необходимо что-то изменить. Поэтому, ночной штурм, без всяких оглядок на опыт минувшей войны, впереди пластуны, которые должны снять все вражеские секреты, а за нами все остальные. Наступаем тремя колоннами без поддержки артиллерии, со всеми ручными пулеметами и большим количеством гранат. За дома не цепляться, наша цель - центр города и в течении этой ночи он должен быть взят в любом случае.

На несколько секунд молчание и первое одобрение моего не затейливого плана.

- Может получиться, - говорит полковник Жуков.

- Другого выхода нет, - соглашается Ловягин.

Хорунжий Зеленин, негласный вожак донцов, только кивает головой, мол, поддерживает.

Раз так, то необходимо готовиться к бою, формировать разведывательные пластунские группы из умельцев, прошедших Кавказ, обеспечить отдых казаков и выйти на связь с Покровским.

За заботами день пролетает незаметно. Наша артиллерия и бронепоезд ведут перестрелку с большевиками, приходят известия от Покровского, который готов поддержать наше ночное дело и наступает вечер. Зажигаются костры, люди ужинают, смеются, улыбаются и вспоминают дом. Все как обычно и происходит так же, как в любом ином военном лагере.

В девять часов вечера в направлении города выступают десять пластунских групп по двадцать казаков в каждой. Следом за ними, в 22.00 выходят основные силы, и так начинается наше ночное наступление.

Тишина, темно, не горят городские фонари, а окна домов плотно зашторены, и есть ли в этих домах живые люди, неизвестно. В полном молчании, без молодецкого "Ура!", криков и выстрелов, казачьи сотни занимают окраины города и выходят на простреливаемые днем вражескими пулеметами улицы.

Появляются посланные вперед пластуны, и идет доклад, что красные оттянулись на ночь к центру, в большинстве своем на Сенной рынок, а дома, которые они занимали, полностью очищены от секретов. Что же, пластуны сработали просто на отлично, сказать нечего и, сделав себе зарубочку, в дальнейшем, более подробно продумать вопрос использования мастеров сумевших без шума и криков взять в ножи восемь боевых вражеских постов, я отдаю команду продолжить движение вперед. Понимаю, что сейчас мы действуем вопреки всем уставам царской армии, не занимаем улицы и не выбиваем отдыхающих в домах красногвардейцев, но плевать на уставы, главное - победа и результат.