Василий Сахаров - Казачий край

- Ну, ладно, - Мамантов направился в здание вокзала, - пленных красных командиров передашь моим разведчикам. Они у меня люди опытные, быстро разберутся, что здесь происходит. Сам же ступай на отдых и людей своих с передовых линий убери. Ваша бригада мне вскоре понадобится, и задание вам будет поручено как всегда боевое. Сегодня в городе закрепимся, а завтра немного вперед продвинемся и приостановим красногадов, которые к Волге спешат.

На отдыхе моя бригада простояла до вечера, и уже в сумерках я был вызван в штаб наших войск. Здесь находились Мамантов и полковник Дроздовский. Ходить вокруг да около, Константин Константинович не стал, а сразу же поставил передо мной боевую задачу. Взять под свое командование три тысячных дружины "исправленцев" и совместно со 2-м офицерским полком Дроздовского, завтра утром отбить у красных станцию Воропоново и разрушить как можно больше железнодорожных путей. Что касаемо Михаила Гордеевича, то ему с остальными нашими силами, двумя моими бронепоездами и еще тремя исправительными дружинами предстояло совершить такую же атаку в направлении на Качалино.

Приказ ясен, и резоны по атаке станций Воропоново и Качалино понятны. Главная суть всего нашего выхода к Волге, это отвлечение вооруженных сил большевиков от Дона и отсечение местами покрасневшего Северного Кавказа и Каспия от сообщения с центром. Как бы не хотелось товарищам Бронштейну, Ленину и иже с ними задавить Донскую республику уже этим летом, они будут вынуждены сосредоточиться на том, чтобы отбить Царицын. В общем, наша задача потянуть время и осложнить положение врага, а захват Воропоново, хотя бы на какое-то время, это возможность лучше подготовить город у Волги к обороне. Заодно, это шанс для "исправленцев" показать себя в бою и искупить часть своего прегрешения, то есть нежелание воевать или работать на оборону приютившей их земли, до начала основных и самых жарких боев.

На исходные позиции перед станцией Воропоново наши войска вышли, как и задумано, в шесть часов утра. Как раз к этому времени вернулась разведка, и доложила, что красных на станции битком набито, и у них всего несколько полевых орудий. Помимо пехоты в Воропоново, с его с противоположной стороны, стоят около тысячи красных конников, частью казаки, а частью не пойми кто, но напоминают драгун. Судя по докладу разведки, к бежавшим из города большевикам подходят части северо-восточной группировки Красной Гвардии, которая готовилась к наступлению на Усть-Медведицкий и Хоперский округа Донской республики.

Выслушав ходивших в разведку пластунов, я посовещался с командиром 2-го офицерского полка полковником Жебраком-Русакевичем, и решил выдвинуть вперед "Кавкай" и полевую артиллерию. Пехота позади, готовится к бою, а конные полки Зеленина и Шахова должны обойти станцию по левому флангу и разгромить вражескую кавалерию. Если все выйдет, как мы задумали, то получится полноценное окружение вражеских войск, и ни одна сволочь из него выйти не должна.

Звучат команды офицеров... Суета... Слева на рысях уходит в степь казачья конница, а вперед выдвигается бронепоезд и артиллерийские упряжки.

Практически сразу, без всяких пристрелок и прочих прелюдий, в выжженной солнцем степи перед нами завязалась артиллерийская дуэль, в которой наши артиллеристы действуют более умело, и стрельба их более точна. Нам с полковником Жебраком, с нашего наблюдательного пункта, поросшего густым бурьяном небольшого бугра, все видно просто отлично. Снаряды наших орудий накрывают станцию раз за разом, а у красных что-то не ладится, все мимо да мимо, да и сложно им своими несколькими пушками, дать полноценный ответ моим двадцати. Если так и дальше пойдет, то победа нам достанется исключительно благодаря снарядам и калибрам.

Впрочем, это только мечты, пусть у красных плохие артиллеристы и орудий немного, но зато командиры воевать уже научились, да и военруки из бывших царских генералов и полковников имеются. На станции происходит движение, и в бинокли мы видим, как начинается атака вражеских бойцов. Густые цепи серой, солдатской, черной, матросской, и зеленой, латышской пехоты, неровными шеренгами, как волны, идут прямо на нас, и на беглый взгляд, их не менее трех с половиной тысяч. Силища! Ветераны и элита Красной Гвардии.

Наши пушки начинают отход, и артиллерийскую пальбу по станции продолжает только бронепоезд. Я оглядываюсь на полковника Жебрака, который в пеших боях, в любом случае, понимает поболее моего, и спрашиваю:

- Не пора?

- Нет, - полковник помотал головой, - пусть ближе подойдут, а то увидят, сколько нас, и отступят.

- Эти так просто не отступят, - возразил я ему. - Эти будут драться до последнего патрона и в плен не сдадутся.

- Раз так, тогда начинаем.

Взмах рукой, и моя команда:

- Дружины в атаку!

Моему голосу, эхом вторят командиры "исправленцев", которые сидят на земле позади холма, и которым предстоит первыми схватиться с красной пехотой в жаркой и смертельной рукопашной схватке:

- Примкнуть штыки!

- Встать!

- Кто отступит, тому пуля! Не хотели за Святую Русь добровольно воевать, теперь под принуждением будете!

- Растянуть шеренги! Не толпиться!

- В атаку!

- Вперед!

Кроме клацанья металла об металл, сопенья и кряхтенья, ворчанья и чьего-то скулежа, доносятся характерные звуки ударов кулаков по телу и хлесткие звуки пощечин. Видимо, дюжие урядники, таким образом, взбадривают свой особо трусливый личный состав и направляют его в бой.

И вот, дружинная пехота выползает из-за холма навстречу вражеским пехотинцам. Наши "исправленцы" идут медленно. Враги тоже не торопятся. Все понимают, что сейчас будет, и я знаю, какие чувства испытывают люди, которым предстоит рукопашный бой.

Тишина. Несколько неровная и покрытая пожухлой растительностью степь. Замолкли орудия, и только топот тысяч ног доносится ко мне, да и тот, удаляется от холма. Две массы людей, они все ближе и ближе и, вот, захлестали винтовочные выстрелы, забилось в лихорадке несколько ручных пулеметов, взрывы ручных гранат перекрывают стрельбу и в какой-то момент, наши и вражеские пехотинцы сталкиваются. Рев множества, пока еще живых существ, разносится над степью. Бойцы исправительных дружин издают яростные крики и кидаются на врага.

- Долго не выстоят, - не отрываясь от бинокля, совершенно спокойно замечает Жебрак.

- Необходимо ваших офицеров и моих пластунов поднимать, пока красноармейцы дружинников не опрокинули.

- Согласен.

Новая команда и позади холма готовятся вступить в бой дроздовцы и мои казаки. Всего минута понадобилась им выступить на поле боя. Скорый шаг наших батальонов. Штыки блестят на солнце, а лица спокойны. До свалки, в которой, вне всякого сомнения, побеждают красные, остается метров пятьдесят. Офицеры и пластуны переходят на бег и вламываются во вражеские ряды. Шум усиливается, и я вижу то, чего раньше видеть не доводилось. Всегда твердые в сражении латыши, отступают первыми, и не с боем, а бегут.