Василий Сахаров - Казачий край

- Все, - полковник опускает бинокль, - дальше дело техники. Мои дроздовцы на их плечах теперь на станцию ворвутся.

- Последуем за ними следом? - предложил я.

- Да, пожалуй, что пора.

Мы спускаемся с холма, садимся на лошадей и, в сопровождении конной полусотни, выезжаем на покрытое сотнями трупов и огромным количеством раненых, чистое поле. Дроздовцы, как и говорил Жебрак, показывают настолько высокий профессионализм, что подобного я даже на учебных полигонах никогда не видел. Они гонят красных без остановки и, не давая им опомниться. Немногие уцелевшие матросы, латыши и революционные солдаты, откатываются на станцию, а дроздовцы спешат за ними вслед. Мои пластуны чутка запаздывают, но не намного. Следом, к Воропоново подходят и исправительные дружины, которые потеряли в своем первом бою, никак не менее трети личного состава. Зато тех, кто уцелел и не побежал, можно уже завтра вполне спокойно ставить в строй регулярных полков.

Жебрак и я въезжаем на станцию, рядом пыхтит бронепаровоз "Кавкая", а справа от него, отчаянно нахлестывая коней, уносится в степь около сотни красных конников. За ними, мчатся мои казаки. Они догоняют приотставших врагов, короткая стычка и сверкают клинки. Наземь падает несколько тел и преследование продолжается.

С противоположного края станции в направлении на Кривомузгинскую уходит один из красных эшелонов. Наш бронепоезд бьет ему вслед, но положительных результатов нет, и часть красногвардейцев успевает скрыться. Не получилось всех красногадов вчистую уничтожить, но не беда, еще встретимся с товарищами коммунарами и посмотрим, кто кого.

Тем временем, на станции бой практически окончен, и только кое-где слышны хлопки гранат, да сухие винтовочные щелчки. Мы с командиром дроздовцев останавливаемся возле большого и просторного двора, в котором жил начальник станции. Что здесь творится, непонятно, но явно, что-то необычное и из ряда вон выходящее.

Возле высокого и крепкого забора, под охраной нескольких рядовых солдат, жидкой цепочкой стоят пленные, пять человек. Их лица сильно разбиты, и кровь капает на их одинаковую униформу, новенькие английские френчи и желтые армейские полуботинки. Вдоль строя красных неспешно прохаживается крепкий блондинистый дроздовец с погонами штабс-капитана. Обращаю внимание, что костяшки его больших кулаков разбиты, а рукава гимнастерки закатаны по локоть. Он останавливается и, резко схватив одного из пленников двумя руками за голову, толкает его на забор. Тело избитого человека подается назад, отталкивается от дубовых досок, и штабс-капитан, хорошо поставленным боксерским ударом бьет его в солнечное сплетение. Пленник падает в пыль, отхаркивается кровью, пытается подняться, но дроздовец, сделать ему этого не дает, и без всяких гневных возгласов, с тяжелыми хрипами топчет его ногами.

- Штабс-капитан Иванов, - кричит полковник Жебрак, - немедленно прекратить!

Офицер останавливается, оглядывается на нас и, узнав своего командира, гасит в себе готовые сорваться с языка резкие слова. Затем, он еще раз бьет пленника ногой в живот и подходит к нам. Дроздовец молчит, и полковник сам спрашивает его:

- Потрудитесь объяснить, что здесь происходит?

- Господин полковник, - голос штабс-капитана подрагивал от сдерживаемой ярости, - преследовали противника и наступали вдоль домов. Возле этого подворья наскочили на два вражеских пулемета и чрезвычайно меткий винтовочный огонь. Моя рота потеряла семнадцать человек убитыми и тринадцать ранеными. Обошли дом с тыла и закидали пулеметы гранатами. Спеленали этих субчиков, - Иванов со злостью оглянулся на пленных, и сплюнул на дорогу, - а они бывшими офицерами оказались, и двоих я даже знаю, по службе сталкивался.

Жебрак вплотную подъехал к строю избитых людей и, недобро прищурив глаза, обратился к тому пленнику, которого избивал Иванов:

- Кто таков?

- Поручик Новоселов, 8-й гусарский Лубенский полк.

- Что же вы, господин бывший поручик, к красным служить пошли?

- Меня запугали, а потом кровью повязали, и назад хода не стало.

- Значит, испугались?

- Так точно.

- А в своих бывших сослуживцев стрелять, значит, не страшно было?

Молчание, а от забора в пыль падает один из пленников и, стоя на коленях, молодым голосом взахлеб лепечет:

- Простите нас, господин полковник... Бес попутал... Христом Богом прошу, простите...

- Заткнись сопляк, - прошипел ему Новоселов, - все в крови замазались.

Посмотрел на них командир дроздовцев, брезгливо поморщился и бросил только два слова:

- Расстрелять сволочей!

Поворачиваем своих коней и движемся дальше по улице. Позади нас всхлипы, и выстрелы из пистолета. Наверняка, штабс-капитан лично занимается расстрелом предателей, которые воевали против нас на стороне большевиков.

- Константин Георгиевич, - ко мне подлетает комполка-1 есаул Зеленин, - вражескую конницу разбили в пух и прах, и почти никто не ушел. Потерь немного, а на западной окраине станции захватили вражеский лазарет из тех, кто от нашего артиллерийского огня пострадал.

- Кто-то важный имеется?

- Да, - Зеленин передал мне лист бумаги, - там какой-то кавказец лежит с разбитой правой ноги и сильной контузией. При нем обнаружили вот это.

Разворачиваю лист и читаю:

Мандат.

"Член Совета народных комиссаров, народный комиссар Иосиф Виссарионович Сталин, назначается Советом народных комиссаров общим руководителем продовольственного дела на юге России, облеченным чрезвычайными правами.

Местные и областные совнаркомы, совдепы, ревкомы, штабы и начальники отрядов, железнодорожные организации и начальники станций, организации торгового флота, речного и морского, почтово-телеграфные и продовольственные организации, все комиссары обязываются исполнять распоряжения товарища Сталина.

Председатель Совета народных комиссаров

В. Ульянов (Ленин)".

- Да, пленник хорош, и кое-что может знать. Как его состояние?

- Сильная кровопотеря и он без сознания, однако, врач говорит, что через сутки-другие оклемается.

- Это хорошо, что оклемается. Погрузите его на бронепоезд и приставьте врача с охраной.

- А с остальным вражеским лазаретом что делать?

- Оставьте, как есть, пусть своими ранеными красные сами занимаются. Все равно мы вскоре отходим, а лишнюю кровь на себя брать, я не хочу.

Зеленин умчался к своему полку, а мы с Жебраком-Русакевичем, как это уже вошло в практику, организовали свой штаб в здании вокзала. От пленных узнали, что сегодня нам противостояли передовые части северо-восточной группировки красных войск, а основные силы, включая три бронепоезда и тяжелую артиллерию, на подходе и будут у Воропоново уже к вечеру.