Алекс Кун - Петербург

— Да нет государь. Не в том дело. Вот возьми ты крепкий кол, окори его, да в сыру землю забей. Сгниет? Сгниет! И не кола в том вина, и даже не земли сырой. Коли восхочет мастер изгородь ставить, он колья высушит, пропитает, да еще смолой покроет. Смола без кола делу не поможет, как и кол без смолы — а вместе они долго стоять будут, их только изредка подменять надо.

— Что-то не пойму твою аллегорию. Говори яснее!

Ну вот, только на поэзию пробило, а тут такой пассаж, нетерпеливым голосом главного мастера страны.

— Нет пригляда на местах и за посаженными в управы, и за фискалами разрастающимися. О том Ромодановскому докладывал, да схемку Следящего приказа ему давал, а к ней еще схемку приказа внутренней безопасности. Вот только вместе с приказом земской стражи у нас выходит потребность в сотой части работников от всего населения России. Это же считай сто тысяч грамотных да делу преданных набрать надо. Высмеял меня князь. Да только дело то так на месте и замерло. Укорил он меня, будто нахлебников целую армию набрать желаю. То верно. Коль они дело справно исполнять не будут — нахлебники и есть, которым даже мужик от сохи воды дать побрезгует. А коль дело справно идти будет, то они тебе, государь минимум три миллиона рублей заработают. Как? Да просто. На их жалование уйдет полтора миллиона рублей. Да, больше чем на армию той же численности! Зато сказки податные исправят, как есть, коль конечно приказ следящих не оплошает. Тати в городах и на трактах притихнут, что торговлю оживит, и опять же барыш казне принесет. Впрочем, подробно все в листах князю-кесарю изложил.

Петр на середине монолога поправил шпагу и уселся обратно за стол, сменив раздраженный вид на задумчивый, что, впрочем, у него выходило примерно одинаково.

— Ты эти листы дай-ка и мне просмотреть. Задумка эта не нова, да у тебя обычно складно все расписано — глядишь, и выйдет чего на этот раз.

— Коль за делом ты лично, государь, приглядывать будешь — выйдет обязательно. Ну, хоть не за всем делом, а только за приказом Следящих. Пусть они при тебе будут гражданской гвардией. Коей и почет большой, но и спрос особый. Удел их, не в столице сидеть, а по землям колесить беспрестанно, да приглядывать, чтоб все указы твои исполнены были и по духу и по букве. Указ, он ведь силу набирает не тогда, когда его на бумагу записали, да на торжках зачитали — а когда люди верные за его исполнение спросить могут каждого. Не одного из тысяч, а именно каждого, без скидок и отговорок. И главное, государь, чтоб окромя тебя иных людей не было, с кого «следящие» спрос учинить не могли бы. Очень важно, сие. Как важно и то, чтоб «следящие» лично пред тобой отчет держали. Много им воли давать не след, да и кару за их неверные решения очень суровую ввести надо — но один пастух разросшуюся отару не соберет, а вот со сворой верных псов…

Петр ухмыльнулся. Видимо с пастухом несколько перегнул, но это от вечных проповедей Ермолая про пастырей. Настроение государя, как обычно, качнуло стрелку его барометра в сторону «ясно».

— Так есть у меня такая гвардия — бояре мои за тем следить и поставлены!

Довольно зашумевшие сотрапезники подтвердили монаршую мысль вполне однозначно.

Переждал бурные одобрения государевой мудрости и задал короткий вопрос.

— И как, государь? Уследили они за пополнением казны? А за татями московскими, что в столице едва меня живота не лишили?

Над столом повисла тишина. Видимо, неприятные вопросы монархам задавать было не положено.

Петр начал набивать трубку, постепенно теряя веселость, но вроде не переходя к раздражению. Видимо этот вопрос он себе уже задавал.

— Гвардия говоришь.

Мне даже курить не хотелось. Отстали бы только — еще ведь к «Духам» идти надо, потом из черновиков новый комплект бумаг для Петра рисовать, потом мастера наверняка пристанут — они и так месяц сдерживались, работая исключительно на приезд государя. Дурдом словом. Причем концентрированный, и собранный в одно место.

Петр выпустил под крышу беседки клуб дыма, следя взглядом, как слабый ветерок выносит серую вуаль из-под резного оформления скатов, и отплатил мне другим неприятным вопросом.

— Углядел ноне в цехах твоих мастеров, что двумя перстами крестились. Да и работный люд себя так осенял. Что скажешь на это?

Вот ведь …. Искренне надеялся, что нашего прошлого разговора на эту тему было достаточно.

Начал осторожно.

— Мастера эти, государь, корабли великие для тебя построили. Армиям оружие сковали. Тебя ждали с радостью. Встречали государя поклонами и с чистым сердцем. Что их теперь, казнить за верную службу тебе? А иноверцев, коих во флоте не мало, куда?

Петр, на удивление спокойно слушал мою путаную речь, не подавая виду, куда мне следует идти по этому минному полю.

Когда перечисление заслуг староверов перед отечеством себя исчерпало, в беседке повисла тишина. Петр докурил трубку, и отдал ее тезке на прочистку, вглядываясь в вид дальних берегов Двины.

Будто проснувшись, Петр вновь развернулся к столу, и начал говорить, будто с самим собой.

— Думка у меня есть. Негоже раскол в землях моих ширить. Уже, считай, пять десятков годков как ересь изживаем, и коль она до сей поры не изведена, то знать у неё свой путь. А раз людишки староверные на благо земли работать готовы, да бунты не учиняют — то и не след их каленым железом жечь. О том еще с Афанасием переговорю, но мнится мне, для земли нашей будет лучше, коль клятвы Московского Собора отменены будут, яко не бывшие.

Петр задумчиво вздохнул, покивал своим мыслям. Видимо представляя, какой поднимется ор. После паузы продолжил.

— Уже полтора года, как патриарх Адриан преставился — все перекрестились и осуждающе на меня глянули, будто в его смерти есть и мой след — нет единения в церкви православной, не вижу в ней опоры замыслам моим. Всяк на себя одеяло тянет. Стефан Явронский, что место патриарха блюсти поставлен был, сказался вовсе не так хорош, как поначалу думалось. Он хоть и образован, но больно уж трусоват — и нашим и вашим угодить пытается. Подумываю даже совсем упразднить патриарший престол, ибо не вижу достойного патриарха.

Бывают минуты, когда человеку надо поговорить с самим собой. И не в одинокой постели, а прилюдно, чтоб от слов своих потом отказаться стыдно было.

Вот и Петр задумчиво вещал о своих сомнениях. Можно сказать, честь оказывал. Тем не менее, спать хотелось все больше. Что можно ответить государю? Хочет Афанасия прокачать на предмет патриаршества? Флаг ему в руки. Наша бабушка, божий одуванчик, архиепископа вроде как вытянула из северной хандры и кхеканья, кстати, в том числе и одуванчиками. Думаю, лет десять еще Афанасий будет вполне активен, особенно в менее суровом климате и у теплой печки. А коли травница его не оставит, глядишь, Афанасий и до ее возраста доживет — даже боюсь спрашивать, сколько же ей лет, так как выглядит она на сотню, а по опытности и зловредности — на две сотни лет.