Валерий Белоусов - Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости

В Сотой стрелковой таких славных пушек было всего восемь штук…

До начала 1941-го было больше, целых двадцать. Но то ли кто-то наверху (знать бы КТО!) решил, что русской пехоте столько пушек больно жирно будет (а вражеский пулемет и трупами завалить можно, правда?), то ли срочно понадобились пушки для новых, вновь формируемых дивизий… короче, раскулачили артполк, ироды.

Но Руссиянов и эти оставшиеся пушки использовал по полной…

Скорострельность — 25 выстрелов в минуту! Две батареи — это 200 снарядов за 60 секунд, шквал огня. Да вот только бронебойных снарядов — ни одного…

Просто ни одного! И в этом тоже Сталин виноват?

Стреляли шрапнелью, с установкой на удар. Бронепробиваемость всего 30 мм, потому и выманивали ценой немалой крови немецкие танки в поле, чтобы они подставили свои борта.

И сейчас славные русские «трехдюймовки» дружно грохотали, как кузнечный цех. Изобретение капитана Шрапнеля, ежели которое броню не пробивало, тоже срабатывало далеко не в пустую — стальные 9-мм шарики, красочно разлетаясь, как косой выкашивали немецкую мотопехоту.

Пушкам дружно вторили 122-мм гаубицы — однополчане «дивизионок»…

Изделие М-30, опять же творение того же прочно забытого ныне Ф. Ф. Петрова (зато спросите у тех, кто идет за «Клинским», кто такие Тима Филан и Верка Задрючка — всякий знает…)

Ну не предусмотрено, чтобы это орудие по танкам стреляло! Его цели — пулемет в ДЗОТе, вражья пехота в траншее (отличная гаубица! До сих пор кое-где с 1938 года на вооружении стоит). Ствол у него относительно короткий, затвор поршневой, заряжание раздельное… Но нужда заставит пироги есть!

Зато их — целых шестнадцать штук в дивизии… Правда, ДО июня 1941 года было чуть-чуть побольше, а именно тридцать две… чья вражья рука поработала над разоружением? Мне не ясно…

Ситуацию с бронебойными снарядами пояснять надо? Ну и ладно. Читатель не глупее меня.

Батарейцы поэтому перед выстрелом ставили специальным деревянным ключом с бронзовой обечайкой установку осколочно-фугасного ОФ-462 на буковку «3». Ничего, по легким и средним танкам — действовало… попадет в башню — заклинит башню. Попадет в борт — пробьет борт. А потом еще и взорвется… Со всеми вылетающими последствиями… Впрочем, и осколки установленных на буковку «Ф» гранат прошивали броню до 20 мм… для полугусеничных «Ганомагов» достаточно!

И если «мотовки-трехдюймовки» (шутка 1914-го года) непрерывно грохотали, как гигантский многоствольный пулемет, то гаубицы бухали солидно, с чувством, с толком, с расстановкой… Жизнь, короче, кипела…

А уж совсем по ближним, подпущенным в упор, били «трехдюймовые» короткоствольные «полковушки» (эти без особого успеха), оглушающе-звонко тявкали батальонные 37-мм ПТО батареи старшего лейтенанта Богомазова. Вот от их меткого попадания загорелся один фашистский танк, застыл с перебитой гусеницей второй…

Но и батарея несла потери. Убит наводчик первого орудия, его место занял политрук батареи. Раненые наводчики Данилов и Буров не покинули своего боевого поста. Батарея вела снайперский огонь. Только орудие сержанта Адышкина уничтожило четыре танка…

И все же часть боевых машин врага прорвалась в глубину нашей обороны. И здесь свое веское слово вновь сказали истребители танков, возглавляемые помощником начальника штаба полка капитаном З. С. Багдасаровым.

Они усовершенствовали тактику борьбы с танками бутылками и действовали теперь уже попарно. Если промахивался один, второй поражал цель. «Бутылочники» Багдасарова сожгли четыре танка, остальные повернули обратно.

Да только уйти немецкой технике было некуда…

Когда последние немецкие солдаты бежали, бросая по дороге амуницию, на Куликовом поле осталось в общей сложности пятьдесят семь танков, десятки бронетранспортеров, мотоциклов и другой боевой техники. Потери гитлеровцев в живой силе были огромны.

Но не успели бойцы утереть пот со лба, как вновь прилетели проклятые «штукас»…

Там же. После налета

— Как это случилось? — тихо спросил свинцово-спокойным голосом Руссиянов.

— Когда фашистские машины подошли к окопам, оттуда полетели в них бутылки с бензином, — красноармеец с мертвенно-бледным лицом с трудом подбирал застревающие комом в горле слова. — Несколько танков загорелись, остальные начали пятиться, но вперед лезла фашистская пехота. Тогда командир батальона товарищ капитан Максимов и товарищ батальонный комиссар Баранчиков подняли роты в контратаку.

Красноармеец стянул с головы пилотку и вытер ею закопченное лицо и подозрительно блестевшие глаза.

— Хорошо мы пошли, с русским «ура», в штыковую, — с печальной гордостью продолжал красноармеец. — Впереди цепи бежали командир батальона и батальонный комиссар. Сначала упал товарищ Максимов, но атака не захлебнулась. Командование принял товарищ Баранчиков. Строча из автомата, повел он нас за собой. А потом и он упал, сраженный пулеметной очередью. Мы залегли. Но тут кто-то крикнул: Отомстим за командиров! Зычно так крикнул… Смотрим, а это товарищ маршал кричит. Ну, мы все поднялись… Товарищ маршал с шашкой наголо идет впереди всех… А потом и он упал…

— Эх, вы-ы-ы… Почему вы его не уберегли?! — горько спросил Руссиянов.

Боец молча заплакал…

Он лежал перед ними… Крепко сжимая в побелевшей широкой, пролетарской ладони золотой эфес Почетного Революционного оружия. Простой луганский слесарь, комиссар, нарком… Народный Герой…

24 июня 1941 года. 22 часа 00 минут.

Гродненская область. Местечко Ошмяны

Впрочем, это все же на самом деле очень маленький городок, однако даже в этих краях весьма большая редкость, обладавший во времена оны магдебургским правом и широко известный по тевтонским хроникам как Aschemynne. Потому как согласно этим же хроникам в 1402 году именно здесь православные добрые литвины от всей души вломили звиздюлей этим самым тевтонским крестоносцам.

Недаром на гербе Ошмян — белорусский буй-тур и золотой щит…

Площадь перед костелом Михаила Архангела, предводителя сил небесных в битве с Сатаной. На площади — эти самые сатанаилы во плоти и есть…

— Эй, рюсски швайн, вылезай! А то подожжем!

Красноармеец товарищ Мулдаходжаев в очередной раз проигнорировал это предупреждение. Во-первых, он русским ну никак не был. Во-вторых, сдаваться врагу не позволял Мулдаходжаеву тщательно изученный им «Устав караульной и гарнизонной службы РККА». Не было там такой позорной статьи…

Красноармейца Мулдаходжаева товарищ старшина Зайцев оставил охранять поломавшийся танк.

А чего было бы не поломаться двухбашенному пулеметному Т-26 выпуска аж 1933 года! Чудо, что он вообще из техпарка сам собою выехал и до Ошмян добрался.