Анатолий Лернер - Город двух лун

— Развяжи его, — попросила Мария Женьку.

— Сначала пусть расскажет, что с Аркадием? И откуда у него кинжал. — Поставила условие Женька.

— Аркадий в Хайфе. На севере. У стариков. Денег нет. Полгода тебя разыскиваем. Знаешь, он теперь, как твой дед — хранитель. У него на плече вот этот кинжал наколот.

— Он хранитель, а ты кто?

— А он — вор. — Сказал Антон. — У друга украл, и подороже продать принёс.

— Зачем ты здесь? — Спросила Мария у Бубна.

— Я должен был завершить одно дело, которое мы начали с Аркашей.

— Закончил?

— Закончил. — Грустно сказал Бубен. — Вы тоже думаете, что я вор?

— Единственный человек, который может снять с тебя наши обвинения — это сам Аркадий. Я хочу услышать его. — Сказала Мария.

— Нет ничего проще, — сказал Бубен, — у меня в мобильнике его домашний номер. Хотите — сами звоните. Хотите, я сам разрулю. Только развяжите уже! Надоело!

Женька взмахнула кинжалом, освободив его от пут. Бубен достал мобильный и набрал номер.

— Ты, скотина! — Услышали все по громкой связи, как ругается живой Аркадий. — Мало того, что ты всё из дома таскаешь, так ты ещё и звонишь за мой счёт!

— Тихо! Не ори! Не в офисе. Тут тебе привет от семьи.

— Ты что, насмотрелся мафиозных фильмов, дон Карлеоне?

— Мария хочет тебе сказать, — услышал он в трубке, а потом и сам голос Марии:

— Аркаша! Забери меня отсюда! Мне страшно! — сказала она, и, выронив аппарат, упала на грудь потерявшего сознание Бубна.

— Почему этот кинжал называется «Милостью Божьей»? — Спросил писатель, и Ашан ответил:

— Этот кинжал сопровождал Иисуса в странствиях к берегам Инда. Впоследствии, «Милость Божья» неизменно находился при бумагах Иисуса! — Ашан хвастливо добавил:

— Я был знаком с создателем этого произведения оружейного искусства.

— Кинжал означает то, что час битвы близок, — обронил Ашан.

— Какой ещё битвы? — спросил Бубен.

— Битвы детей Света с Тьмой. Кинжал охраняет опасные бумаги Иисуса, неизменно притягивающие к себе его противников.

— Зачем они им?

— Бумаги Иисуса — по сути своей — это чёткая система подготовки воинов со сверхчеловеческими возможностями. Овладеть такой системой подготовки мечтали бы многие.

— Что ты собираешься делать с кинжалом? — Спросила Женька.

— Кинжалом придётся пожертвовать. Подкину я его археологам, — хихикнул Ашан. — Или коллекционерам. Одеду Голану, например!

— Не ты ли ему подкинул оссуарий Йакова? — Догадалась женщина-режиссёр.

— С чего-то же надо было начать, — скромно потупил глаза Ашан.

— Ты сказал, что знал того, кто выковал кинжал…

— Милость Бога, — подсказал Ашан, и Антон кивнул:

— Скажи его имя! Скажи мне немедленно, кто выковал кинжал Милость Бога? — Антон быстро написал на ладони имя мастера Нафтали, и крикнул:

— Имя!

— Ну, Нафтали Бен Давид, сказал Ашан, и Антон распахнул ладонь:

— Значит, всё правда?

— Всё! — Согласно кивнул Ашан. — Кроме «Консенсуса».

Перезвоны молотков! Короткий, но чистый голос молота! Гул наковальни! Гудящее в печи пламя! Шипение воды, обожжённой раскалённой сталью! И пар, и дым, и литьё, и ковка. Трое братьев сдают отцу экзамен на мастерство. Кузнец Давид с пристрастием следит за работой сыновей и не скрывает радости. Он довольно поглаживает бороду. Третий день подряд в искрах металла и брызгах шлака, его полуголые красавцы состязаются в мастерстве. Они куют мечи и наконечники для пик, плавят золото, серебро и медь. Отливают золотые фрагменты оружия и украшений, сооружают щиты и обрамляют оружие таинственным сплавом, в котором горят драгоценные камни, составлявшие таинственный узор.

Кузнеца Давида знает весь гарнизон. Его дом — первый в пристройке к хорошо защищенной крепости, стоящей на Перекрёстке Судьбы. Его многочисленная родня служит в гарнизоне не одно поколение. Его сыновья обучаются внутреннему Уставу гарнизона, кузнчному делу, а по вечерам проходят обучение в школе, изучая Законы и каллиграфию.

Вся семья была при деле. Одни обучали премудростям Торы, другие военному искусству, кто-то работал на соляных копях, иные — в гончарне или кузнице.

Женское население в пустошь не допускалось, но на хозяйственном дворе крепости трудились наёмные работницы, женщины и юные девушки, которые обстирывали гарнизон, пекли хлебные лепёшки и занимались уходом за хворыми в больничном крыле крепости.

В семье кузнеца было пять взрослых дочерей. Все они жили со своими семьями вне стен крепости, в палаточном городке, сразу же за базарной площадью. С ними жила мать, красавица Эстер. В свои пятьдесят она была по-прежнему привлекательна и желанна Давиду. Любовь к ней он переносил на мальчишек, наблюдая в них её черты. Бывало, супруги не виделись месяцами, но тем жарче были свидания, и страстнее ночи.

При кузнице, за стенами крепости, вместе с Давидом жили их мальчики, трое сыновей-погодок. Отец души не чаял в мальчишках, называя своими последышами. После экзамена, отец обещал устроить им отпуск на недельку. Он лепил из сыновей мужчин, с детства приучая любить Бога, уважать ремесло, и проявлять заботу о матери. Они выросли в настоящих мужчин, и мать была для них олицетворением мира света, любви и нежности.

С тринадцатилетнего возраста, когда мальчики становятся мужчинами, начали они своё обучение в кузнице. Первым — Нафтали. Через год к ним присоединился Ханаан, и ещё годом позже — Иуда. Отец обучал их ковать оружие, и владеть им. Теперь Давид решил передать своё дело в руки сынов. Для того и устроил этот экзамен.

К тридцати годам, первенец Давида Нафтали стал отличным кузнецом. И может быть, он не так хорошо владел мечом, как его братья, но зато его руке была послушна не только Дамасская сталь, но и перо. После работы в кузнице, он тайком забегал в палаточный город, к матери, где выпивал горшок молока, выслушивал городские новости, брал свой сундучок с письменными принадлежностями и, поцеловав мать, убегал в школу. Секретная школа находилась за внутренними воротами крепости. В ней и проходил трёхлетнюю подготовку Нафтали, готовясь к посвящению в тайный Союз Детей Света.

Военной науке он предпочитал книги, высказывания великих мудрецов и пророков. На уровне осязаемом он ощущал с ними связь, и старался всячески походить на своих учителей. Он льнул к гарнизонному священнику Моше, который был его наставником и давнишним боевым другом отца. Учитель приблизил к себе бойкого мальчишку за его пытливый и острый ум. Они подолгу беседовали, и не только в классах. Говорили обо всём. И о Дне посвящения тоже.

Двери кузницы распахнулись внезапно, и на пороге появился римский центурион. Он отыскал взглядом Давида и поприветствовал его на римский манер.