August Flieger - Чужой 1917 год

Кругом картина полнейшего разрушения — траншея местами обвалилась, местами отсутствует вообще… Справа от нас разбитый прямым попаданием блиндаж — из под расщепленных бревен торчат тощие ноги в ботинках с обмотками. Еще несколько убитых в немецком 'фельдграу' застыли в различных позах у лежащего на боку, среди измятых патронных коробок и обрывков лент, пулемета МГ-08.

Огневая завеса создаваемая нашей артиллерией ушла вперед. Но несколько орудий бьет гранатами и шрапнелью по немецким траншеям метрах в двухстах правее нас. Обеспечивают фланг. Огонь русской тяжелой артиллерии стал еще глуше — гасят дальние тылы.

— Вашбродь! Наши идут! — окликает меня Рябинин.

С лева по окопу пробираются несколько человек, один из них с ручным пулеметом на плече. Впереди, низко наклонив голову, идет некто с автоматом в руках и тремя унтер-офицерскими лычками на погонах. Шмелев? Точно — Шмелев!

— Добрались?

— Так точно, вашбродь!

— Потери есть?

— Четверо раненых. Один — тяжелый. Мы его вынесли. Я, там, у хода сообщения, второе и третье отделение оставил, прихватил пулеметчиков, да и вас двинулся искать.

— Кого-нибудь из девятой роты встретили?

— А как же. Там раненых с десяток. И один часовой — пленных охраняет.

— Пленных? И много пленных-то?

— Дюжины две будет. И новых тащат и тащат. Я уж думал, тут всех поубивало, ан нет — есть живые-то. Токмо, очумелые совсем. Не соображают ничего.

— Ну еще бы! Двенадцать часов без перерыва долбили. Очумеешь тут!

Что там у нас на повестке дня? Задача второй волны атаки — обеспечение флангов. Значит — будем обеспечивать! Начинаю распоряжаться:

— Слушайте все! Сейчас идем вправо до первого хода сообщения, ставим там пост с пулеметом и ждем подхода одиннадцатой роты. Палатов, давай дуй к нашим, ищи командира роты. Доложишь где мы и что с нами. Понял?

— Так точно!

— А чего стоишь, раз понял? Брысь отсюда!!! — Я перехватил оружие поудобнее. — Остальные, со мной. Кто там с дробовиком? Гусев? Пойдешь первым!

Двинулись. Первый с ружьем, второй с заточенной лопаткой в одной руке и гранатой в другой, третьим шел Рябинин с автоматом на изготовку.

Продвинувшись метров на двадцать, дошли до поворота. Гусев резко выглянул за угол, осмотрелся и посеменил дальше. По пути натыкаемся на разбитый прямым попаданием гаубицы наблюдательный пункт. Кругом какие-то окровавленные ошметки, обрывки проводов, разбитая стереотруба. Сразу за НП в окопе, навзничь, лежит убитый немецкий офицер с оторванной рукой и окровавленным лицом. Проходим мимо, стараясь не наступить. Ушлый Жигун наклоняется и снимает с убитого ремень с кобурой, безжалостно разрезав портупею штыком. Оглядывается на меня — я показываю ему кулак.

Еще немного и подбираемся к развилке. Гусев повторяет свой фокус с выглядыванием — никого.

— Трое по ходу сообщения до ближайшего поворота! — Оценив обстановку, командую. — Рябинин и еще трое — дальше по траншее. Осмотреться. Акимкин с пулеметом здесь.

Гренадеры расползаются по окопам. Все предельно напряжены. Шаримся уже минут десять и ни одного немца.

Ну, вот… Накаркал.

Рябинин спешит к нам.

— Немцы, вашбродь! За поворотом траншеи. Голоса слышно.

— Приготовиться!

У самого поворота, изготовившись, скрючился кто-то из наших с двумя гранатами — по одной в каждой руке. За ним с дробовиком наизготовку сидит на корточках Гусев. Еще один гренадер, не вижу кто, расположился на 'смотровом' пороге траншеи, сжимая в руках карабин с примкнутым штыком.

— Давай! — командую Рябинину. Тот хлопает Гусева ладонью по спине, а Гусев хлопает гранатометчика.

Поехали.

Одна за другой за поворот траншеи летят гранаты. Дождавшись разрывов, в клубящиеся дым и пыль ныряют мои солдаты.

Бац! Бац! Бац! — гремит дробовик, словно бичом щелкает выстрел карабина.

— Oh! Mein Gott… — кричит кто-то за углом. Я выскакиваю вслед за остальными.

У небольшого блиндажа с оружием наизготовку замерли гренадеры. На дне траншеи лежат несколько убитых немцев. У самого входа в укрытие, схватившись за развороченный живот, корчится и стонет еще один — из дробовика досталось. Не жилец…

— Давай, давай!!! — Машу рукой. — Не останавливайся!

Неожиданно где-то начинает бить пулемет. Пули с визгом проносятся над нашими головами.

Что за хрень? Неужели напоролись?

Спустя полминуты до меня, наконец, доходит — долбит станкач. Видимо откуда-то из второй линии немецких окопов.

Твою мать!!!

Чуть правее нашего участка наступления должен быть еще один бетонный дот! Это наверняка из него пуляют.

Что делать?

С одной стороны — фланг в передовой траншее мы прикрыли, и теоретически можем спокойно ждать подхода одиннадцатой роты, а уж потом только идти дальше.

С другой стороны — этот долбаный 'Pillbox' просто не даст подкреплениям подойти.

'Гочкисы' его не достанут — только если прямо в амбразуру, что маловероятно…

Навести на дот наши гаубицы — тоже нельзя. Связи нет, корректировать никто из нас не умеет, да и пушкари скорее по нам вмажут — до второй траншеи метров сто по прямой.

Вывод — надо брать своих бойцов и идти совершать подвиг, за который непременно дадут медаль. Но вручат её уже семье…

— Шмелев! У кого-нибудь граната Новицкого есть? — Осенило меня. Пятифунтовая, то есть — двухсполовинойкилограммовая, граната системы Новицкого, прозванная в войсках 'фонариком', обычно использовалась для подрыва проволочных заграждений и полевых укреплений. Для нашего случая — самое то!

— Так точно, вашбродь! Белов! Ко мне!

К нам с унтером протискивается названный ефрейтор.

— У тебя 'фонарик' есть?

— А как же! Цельных три! И ишшо четыре фунта динамиту в шашках и десять аршин огнепроводного шнура!

— Тогда, слушай мою команду! Подорвать германское пулеметное гнездо! Со мной пойдет отделение Рябинина! А тебе, Шмелев, обеспечить фланг наличными силами, потому что пулемет мы у тебя заберем!

— Слушаюсь, вашбродь!

— Пошли что ли?

Быстро перебегаем до нашего поста в ходу сообщения. Рябинин о чем-то говорит с солдатами, а потом по очереди тыкает пальцем на бойцов передовой группы и всей ладонью указывает направление — вперед.

Движемся привычным порядком, разве что третьим по счету теперь идет пулеметчик с Бертье-Федоровым наперевес.

Один поворот, второй. Пока никого. Из живых, по крайней мере. Парочка мертвецов в 'фельдграу' разной степени укомплектованности частями тела, нам все же попались.

Сразу за третьим поворотом ход сообщения обрывался. Дальше его просто не было, а была воронка от тяжелого снаряда. Идущий первым Гусев, привычным макаром выглянул из-за нагромождения земли и расщепленных досок, образовавших на нашем пути своеобразный бруствер.