Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

"Св. Николай" покинул порт Новороссийский 29 сентября 1808 г. "Кадьяк" с Кусковым на борту, должен был последовать за ним 20 октября. Точкой рандеву для обоих судов была назначена бухта Гавр де Грей. Но встреча эта так и не состоялась.

"С первоначала погода нас не испытывала. Ветра были тихими, однажды даже шхуна попала в четырехдневный штиль. Но у бухты Клоукот синекура сия кончилось. Около полуночи 14 сентября стал дуть ровный ветер, который к рассвету усилился до степени жестокой бури. Капитан Булыгин приказал закрепить все паруса, кроме совсем зарифленного грота, под которым мы лежали в дрейфе… Буря с одинаковой силой свирепствовала трое суток. Потом перед рассветом вдруг утихла и наступила тишина, но зыбь была чрезвычайная и туман покрыл нас совершенно. Вскоре по восхождении солнца туман исчез, и тогда показался нам берег не далее 3-х миль от нас… Тишина не позволяла удалиться от опасности под парусами, а зыбь мешала употребить буксир или весла, она же прижимала нас ближе и ближе к берегу, к которому, наконец, подвинула нас так близко, что мы простыми глазами весьма явственно могли видеть птиц, сидевших на каменьях… Гибель судна казалась нам неизбежной и мы ежеминутно ожидали смерти, доколе божьим милосердием не повеял северо-западный ветер, пособивший нам удалиться от берегов. Но ветер сей, поблагоприятствовав нам шесть часов, превратился в ужасную бурю и заставил лечь в дрейф, убрав все паруса. После того, как буря укротилась, ветры дули с разных сторон и с разной силой, а мы, пользуясь оными, подавались к югу…

Миновав мыс Флатери и устье пролива Хуан де Фука пошли мы вдоль побережья материка. В тумане маячили дальние пики гор, склоны коих покрывал мохнатый ковер лесных дебрей. Впереди показался Пагубный остров.*(5)

Капитан Булыгин ввел судно в пролив меж островом и материком, обогнув остров с юга в поисках удобной стоянки, где можно было б спокойно переждать непогоду но, не найдя ничего подходящего, вновь вывел "Св. Николая" в открытое море. Не успели мы отойти от берега и на три мили, как настал штиль. Паруса бессильно обвисли, а сильная зыбь валила шхуну все ближе и ближе к опасным прибрежным скалам. 31 октября нас протащило таким образом мимо северной оконечности острова и "Св. Николай" оказался угрожающе близко от каменистой гряды, пенившей волны не далее, чем в миле от острова. Зыбь била в борт шхуны, неуклонно толкая ее на рифы…

На совете, созванном Булыгиным, решено было держать мимо каменьев к самому берегу с намерением зайти за оные. Мы хотели обойти гряду и надеялись, что она, после сего удачного маневра, прикроет судно от гибельной зыби. Но мы просчитались. Миновав скалистую гряду, "Св. Николай" оказался среди еще одного скопления торчащих в волнах скал и затаившихся подводных камней. В любой миг судно наше могло напороться на один из них.

Капитан Булыгин велел бросить якорь, затем другой, потом еще два, однако тщетно, и четыре якоря не могли сдержать напора волн. Шхуну неумолимо толкало к берегу. Она вдруг приостановилась, удерживаемая четырьмя якорями, но к наступлению сумерек два якорных каната перетерло о камни, около полуночи лопнул третий канат, а затем поднявшийся внезапно ветер оборвал и последний из них. Гибельный наш дрейф не только возобновился, но и усилился. Оставалось одно - вывести судно в открытое море. Тем же путем, каким оно было введено в эту ловушку, выбраться было нельзя - ветер дул с зюйд-оста и лавировать в темноте средь рифов в узком проливе не было никакой возможности. Но оставаться на месте было еще опаснее. И так мы пустились, как говориться, куда глаза глядят, и, к общему нашему удивлению, невзирая на чрезвычайную темноту, прошли столь узким проходом, что, наверное, ни один мореплаватель и днем не осмелился бы идти оным…

Однако несчастья беспрестанно преследовали злосчастную нашу шхуну. Едва миновала опасность со стороны подводных камней, как переломился фока рей и стройная мачта вмиг обратилась в груду обвисших снастей и парусов. Возможности же убрать паруса и заняться починкой рея у нас не было, ибо следовало поскорее убираться подальше от опасных рифов… На рассвете ветер переменился и вновь погнал нас к берегу. Попытка исправить сломанный рей не удалась, а заменить его было нечем. Фок-мачта вышла из строя, шхуна потеряла способность успешно лавировать и ее стремительно несло на прибрежные утесы. Мы, безсильные что-либо изменить, могли лишь молиться, со страхом и мрачною решимостью ожидая неизбежного.

И неизбежное случилось в десятом часу утра 1 ноября - нас бросило валом в буруны, корпус врезался в дно и шхуна прочно засела на прибрежной каменистой отмели. Участь "Св. Николая" решилась…

Нас выбросило на берег близ устья реки Квилеут. Страна, в которой оказались мы, не сулила легкой жизни. То была земля сосняка и кедровника, где древесные ветви опутывали густые лозы, подножия стволов скрывались средь буйной поросли кустарников, а прогалины и поляны среди непроглядных дебрей покрывали гигантские папоротники. Со стороны материка страну прикрывал барьер гор (Олимпик), а океанские ветры приносили сюда частые шторма и ливни. Но страшила нас не столь суровая дикая природа, сколь встреча с туземными обителями сей страны и опасения наши были оправданны. Среди европейцев местные американцы пользовались в то время репутацией опасных дикарей, свирепых, коварных и воинственных. Состоящие из двух родственных народов (квилеуты и хо), они обитали в небольших поселках по берегам рек и ручьев. Охотники и рыболовы, они были также искусными воинами, видя врага в каждом чужаке, появившиеся на их землях. Они отражали набеги флотилий боевых ладий своих северных соседей и сами пускались в подобные грабительские рейды, стремясь добыть славу и захватить невольников. Пленников обращали они в рабство, а владение рабами доставляло их хозяев почет в племени. Рабы были живым доказательством храбрости, удачливости и богатства.

Между тем, надо было спешить. Дожидаться улучшения погоды в здешних местах было делом безнадежным и опасным потому, не взирая на значительную опасность, капитан приказал снимать с судна припасы и оружие. Мы со всем этим в руках выжидали время: когда находил большой вал, ударял в судно и, рассыпавшись, опять сливался с берегов, тогда мы бросались с борта и выбегали на берег за пределы воды и там принимали от своих товарищей, оставшихся на борту, ружья и амуницию. Так снесли мы и порох, готовились снять пушки, сразу готовя заряды на случай враждебного столкновения, а сняв паруса, соорудили из них две палатки. Они стояли саженях в семи друг от друга и меньшую из них назначили для себя Булыгин и Тараканов… Лишь когда выгрузили мы таким образом большую часть груза начальники разрешили нам натащить груду валежника и разжечь костер…