Андрей Онищенко - МиссияКрест Иоанна Грозного

– Кто? – раздался голос по ту сторону калитки.

Илья назвал себя. Дверь заскрипела и отворилась, пропуская его внутрь. Его встретили с полдюжины вооруженных холопов.

– Иди в дом, мил человек, хозяин ждет, – обратился к Илье один из них, – Парамон тебя проводит.

Один из холопов, здоровый детина, названный Парамоном, молча кивнул головой старшему и также молча и медленно пошел вперед, отыскивая в темноте дорогу, плутая между пристройками и служебными помещениями. Илья старался не отстать от провожатого и ненароком не зацепиться за что-нибудь и не порвать одежду. Дойдя до хозяйского терема, Парамон остановился, приложил руки к губам и из его уст раздался тихий звук, напоминающий далекий крик ночной птицы. От стены терема у крыльца отделилась тень, и постепенно приближаясь к ним, принимала очертание человеческого тела.

– Ты кто будешь, мил человек? – задала вопрос тень, скрипучим голосом.

– Я Илья Просветов, – ответил Илья, в душе забавляясь над шпионскими играми боярина Шуйского.

Лица обладателя скрипучего голоса не было возможности разглядеть, длинный черный балахон до пят, глубокий капюшон на голове напрочь скрывали возраст и телосложение его обитателя. Парамон поклонившись тени, все также безмолвно растворился во тьме, оставив Илью один на один с "призраком".

– Пойдем за мной, произнесла тень и повела Илью в терем через лабиринты коридоров и залов, лестниц и переходов и, в конце концов, остановилась перед дверью, у которой на страже стояли двое вооруженных воинов.

– Это свой, пропустите его, – проскрипел провожатый, и стража распахнула перед Ильей двери.

Илья зажмурился, яркий свет от множества свечей с непривычки на миг больно ударил по глазам. Привыкнув, Илья перекрестился перед Святыми Образами и в пояс поклонился присутствующим. За большим дубовым столом собралась не очень многочисленная публика людей знатных, представляющих собой всю правящую верхушку Москвы. Во главе стола сидел хозяин, Василий Иванович Шуйский. Знатность его рода, как старейшей отросли от ветви Святого Александра Невского, содействовала его уважению в обществе, также как и достоинство боярина, старого по летам и по службе. Сама наружность Шуйского была не очень привлекательна. Это был худой, приземистый, сгорбленный старичок, с большими подслеповатыми глазами, с длинным горбатым носом, большим ртом, морщинистым лицом и редкою бородою.

– А, Илья Просветов, заходи, присаживайся, рады тебя видеть с нами, – молвил он.

Илья сел на свободное место рядом с боярином Салтыковым и оглядел присутствующих. По правую руку от Шуйского сидел Казанский Митрополит Гермоген, приехавший на церемонию царского венчания, да так и оставшийся в Москве. По сути своего характера, Гермоген был ортодокс и фундаменталист, готовый ежеминутно креститься и распять всех на свете за иной порядок вбивания гвоздей в тело Христово. Он был злобен, некрасив, склонен к доносам и анонимкам и очень легковерен, впрочем, как и сам Шуйский. Гермоген легко поверил в наветы на Дмитрия, он проникся подозрением к нему и готов был насмерть загрызть всех врагов престола и Веры.

По левую руку от хозяина сидел не безызвестный нам боярин – князь Василий Голицын. Недовольный тем местом, которое он занимал при троне Дмитрия, оставшийся, как он считал в тени, авантюрист по натуре, князь Голицын готов был заново плести интриги и паутину заговора, лишь бы только хоть на немного приблизиться к своей заветной цели. В старой фамильной приязни с Шуйским были и московские торговые люди. Федор Конев, Захар Кучин, Андрей Мыльник и многие другие купцы тоже присутствовали за столом. Некоторые представители боярских и дворянских родов, а также люди служивые недовольные правлением Самозванца, собрались здесь для того, чтобы решить, как освободить Россию от засилья и спасти Святую Русь от насаждаемой поляками латинской Веры и спасти русский народ от католической мессы.

– Пока еще не все в сборе, давайте немного подождем, – обратился хозяин к присутствующим, а пока, откушайте гости любезные, чего Бог послал. Я специально распорядился не подавать хмельного. Дело у нас важное, разговор серьезный и голова у нас должна быть чистой, впрочем, как и помыслы.

Василий Шуйский, подовая пример гостям, взял с блюда кусок пирога и положил его в свою тарелку. Украшением стола были два больших медных трехведерных самовара с душистым, на полевых цветах и медовом взваре, сбитнем. На блюдах, блюдцах и тарелках из благородного металла, горкой были уложены пирожки, ватрушки, плюшки и различные сладости. Пироги и расстегаи затейливых различных форм, с мясной, рыбной, овощной, грибной и сладкими начинками, украшали стол. Фрукты и ягоды, как свежие, так и сушеные засахаренные, в дорогих серебряных вазах с затейливыми узорами своей палитрой радовали взгляд и манили своей свежестью. В маленьких позолоченных ладьях благоухало ягодное всевозможное и фруктовое варенье, своим ароматом маня сладкоежек порадовать себя. Илья не был голоден, но чтобы не обидеть хозяина, положил на тарелку большой кусок рыбного пирога с белужатиной и квашеной капустой и налил чашку сбитня. Напиток был обжигающе горячим и приятным на вкус. Присутствующие за столом разговаривали между собой на интересующие темы. Потягивая из кружки горячий сбитень и бросая украдкой взгляд на Шуйского, Илья задумался:

– Молодость свою он провел при Грозном и решительно ни чего не выказал, – рассуждал про себя он о хозяине. – Когда родственники его играли важную роль в государстве, Василий оставался в тени. Опала, постигшая его родного брата Андрея, миновала Василия. Годунов, вероятно, считал ничтожным по уму и при том завсегдашним угодником силы. Василий Шуйский терпел все и повиновался беспрекословно. Посланный на следствие в Углич по поводу убийства Дмитрия, Василий исполнил это следствие так, как было угодно Годунову. При первом народном волнении в Москве, Шуйский вышел на площадь и уговорил народ остаться верным Годуновым, уверяя, что царевича Дмитрия нет на свете, а человек назвавшийся его именем, есть беглый диакон Гришка Отрепьев. Но когда после того как прочитанное воззвание Гаврилой Пушкиным с лобного места взволновало народ до того, что можно было ясно видеть непрочность Годуновых, Василий Шуйский, призванный решить вопрос о подлинности Дмитрия, решил его в пользу претендента, тем самым окончательно погубив несчастное семейство Годуновых. Само собой, разумеется, – думал Илья, – что если кто из бояр и был вполне уверен, что названный Дмитрий не сын царя Иоанна, то, конечно, Василий Шуйский, видевший своими глазами труп убитого царевича. И сейчас, на волне всеобщего недовольства поляками, нововведениями иноземных обычаев, попранием устоев православной Веры, при котором им, детям старой Руси, не представлялось возможным играть первой роли, Василий Шуйский решил собрать вокруг себя строгих благочестивых людей и авантюристов, готовых на все ради своего блага и возглавил заговор, главной целью которого, является свержение Дмитрия и занятие им, Василием, опустевшего трона.