Александр Чернов - Одиссея Варяга

Может, вся эта затея вообще не принесет никакой пользы и обернется роскошным бронированным гробом на колесиках для вас и Балка. Но если уж выгорит, как задумывалось – то японцы вас запомнят надолго. И главное – на этом месте именно вы незаменимы. Потому что я хочу, чтобы этот бронепоезд не подчинялся напрямую никому и был настолько независим, насколько вообще может быть независима часть российской армии. А то угробят его наши господа генералы идиотским приказом, а лейтенантишко Балк их куда следует послать не сможет, не по чину.

Сейчас Кирилл стоял ночную вахту на мостике "Варяга", намеренно выключенный из общего веселья для, по выражению Руднева, "воспитания характера". Причем, к чести Великого князя и удивлению Руднева, он ни звуком, ни жестом, ни выражением лица не проявил никаких признаков неудовольствия при получении приказа командира. Хотя по воспоминаниям Карпышева, в литературе князь описывался как изрядный гуляка. Похоже, что программа перевоспитания ответственостью начала приносить свои плоды, а может, мемуаристы советского периода немного преувеличивали. Михаил остался во Владивостоке, Балк не взял его с собой в рейд, ссылаясь на то, что кто-то должен присматривать за ходом работ.

В кают-компании по традиции сначала спели "Варяга", причем Руднев был неприятно удивлен, что канонический текст был несколько подправлен. Потом господа, вернее, товарищи офицеры практически насильно всунули гитару Балку и затаились в ожидании чего-нибудь новенького.

– Ну как мне тут давеча сказал товарищ поручик Ржевский – нас окружают замечательные люди, – издалека с цыганским заходом начал Балк, – я его, правда, в ответ заверил, что без боя мы все равно им не сдадимся, даже будучи окруженными.

Балк выдержал паузу, необходимую для усвоения материла. Переждал смешки офицеров крейсера и не слишком добрый взгляд Ржевского, который смягчился, только вспомнив, кто именно первым прыгнул за ним в ледяную воду. Поручик наконец-то выбрал единственно верную реакцию на все анекдоты о нем, широко рассказываемые Балком – он начал тому подыгрывать и рассказывать их самостоятельно, от первого лица. Балк, тем временем, перебрав пальцами струны, продолжил.

– Ну раз общество наставивает, придется спеть, но, товарищи – песня на этот раз будет не о море. Я, как вы знаете, сейчас временно списан на берег. Наверно, за слишком большую инициативность, – начал Балк, проверяя настройку гитары, – и вот по примеру нашего командира, решил не только построить бронепоезд, но и сочинить ему боевой гимн. Так что не обессудьте – сегодня не о море. Ну, по крайней мере, для начала:

По рельсам скаты грохота-али,

Бронь-поезд шел в последний бой.

А ма-ла-до-о-ва машиниста

Несли с пробитой головой.

Руднев, услышав знакомую с детства мелодию, под которую и сам не раз слегка и не очень слегка пьяным распевал "нас извлекут из под обломков", подавился шампанским. Откашлявшись и промакнув бороду салфеткой, он с ненавистью уставился на "автора-исполнителя", бормоча себе под нос проклятья по поводу шуточек.

В броню ударила шимо-оза,

Погиб машинный экипаж,

И трупы в ру-убке па-ра-во-оза

Дополнят утренний пейзаж.

Вагоны пламенем объяты

И башню лижут языки…

Судьбы я вызов принимаю

Простым пожатием руки.

Не дождавшись упоминаний про танки, танкистов, болванки и прочие анахронизмы, Руднев позволил себе расслабиться, и теперь с интересом ожидал, каким еще образом его неугомонный соратник изнасилует старую добрую песню.

Нас извлекут из-под обло-омков,

Положут рядом на балласт

И залпы башенных орудий

В последний путь проводят нас

И полетят тут телегра-аммы

Родных и близких известить,

Что сын их бо-ольше не вернё-отся

И не приедет погостить.

Слушатели, к удивлению Руднева, внимали певцу с неослабевающим вниманием без всякого намека на улыбки.

В углу заплачет мать-старушка

Смахнет слезу старик-отец

И молода-ая не узна-ает,

Каков у парня был конец

А он на карточке смеё-отся

В газете "Русский инвалид"

В ва-ен-ной фо-орме, при пого-онах

Но ей он больше не жених.

Как будто дождавшись окончания последнего куплета, прервав на полуслове вопрос кого-то из офицеров насчет башенных орудий, истошно зазвенели колокола громкого боя. Собравшиеся нестройной гурьбой понеслись из кают-компании по боевым постам, создав короткую, но весьма плотную пробку в дверях. Столкнувшись с Балком, Руднев (они оба уже не имели постоянных боевых постов по новому штатному расписанию крейсера и благоразумно пропустили вперед остальных офицеров корабля) "нечаянно" всадил ему в бок локоть и прошипел на ухо – "предупреждать надо, ведь говорил же".

С верхней палубы донеслись частые выстрелы 75-миллиметрового орудия.

Оставшийся на мостике Великий Князь Кирилл немного погорячился и отдал правильный по содержанию, но идиотский по форме приказ. Когда из темноты в крейсер уперся луч прожектора, тот решил для начала осветить неизвестного и приказал навести на него прожектора и противоминные орудия. Когда в луче света обнаружился британский пароход, крадущийся в ночи без огней, Кирилл облегченно-разочарованно выдохнул и прокричал: "Огонь не открывать!". Увы, одно из 75-мм орудий правого борта было укомплектовано исключительно новобранцами (всех понюхавших пороху перевели на орудия калибром посолиднее, как более надежных). Услышав в ночи долгожданное "Огонь…", наводчик выпалил, не дожидаясь продолжения фразы. Его примеру последовали еще пара канониров. Теперь неизвесный пароход парил, получив с пяти кабельтовых десяток мелких бронебойных снарядиков, с него что-то истошно писали морзянкой, а кто-то в панике выбросил с кормы шлюпку и теперь по концам пытался в нее спуститься.

На обследование неизвестного транспорта была отправлена десантная партия под командой Балка со строгим приказом Руднева: "Найти контрабанду во что бы то ни стало! Если ее там нет – захвати остатки своей взрывчатки, или хоть пушку с "Варяга" свинти и оттарань к ним, но обеспечь мне легитимный повод для открытия огня!".

На беглое обследование парохода у русских моряков ушло примерно полчаса, по прошествию которых сгрызший на мостике "Варяга" ногти по локоть Руднев понял, что все в порядке. Это было ясно и без доклада, по одной улыбке сидящего на носу возвращающегося катера Балка, освещающей море по курсу катера лучше любого фонаря.

– Ну? Подбросил динамит?

– Не пришлось. Ну, а как вы там на мостике думаете, чего бы они без огней-то шли, да под берегом? Они и прожектор-то засветили только тогда, когда им показалось, что "Варяг" их вот-вот протаранит. С душком сий торговец, причем с интересным. Пятнадцать пушек производства Армстронга, калибр 190 миллиметров, со станками, полущитами, прицелами и всем, что к этому прилагается. Но кроме того, еще и с боекомплектом. Плюс ко всему этому великолепию почти с половину трюма десятидюймовых снарядов того же производителя, и несколько, вроде четыре но не успел проверить, стволов того же калибра.