Александр Чернов - Одиссея Варяга

Выйдя из Красного моря в океан, мы, следуя сигналу флагмана, легли курсом на Малаккский пролив. Настроение у всех было приподнятое, у меня остались лучшие воспоминания об этом времени. Артур уверенно держался, мы верили, что он продержится до нашего прихода и, таким образом, мы, объединившись с 1-й Тихоокеанской эскадрой, настолько усилимся, что перейдем в наступление и загоним японский флот в свои порты, если он только не пожелает вступить в бой и быть разбитым. Скептиков в это время на счет нашей миссии пока не было еще, и настроение было уверенное и спокойное.

Самое чудесное, что произошло с нами сразу по выходу из Джибути – это начало безостановочного перехода с эскадренными транспортами – угольщиками, или как они полуофициально назывались в нашем флоте БЭТС – большие эскадренные транспорты – снабженцы. В приемке угля на ходу мешками мы потренировались еще в Балтике, при подготовке к походу, а несколько наших офицеров и кондукторов даже специально ездили изучать это дело на Черное море. Но я и не представлял себе, что можно делать это в шесть – восемь линий подачи, и что принимаемый в мешках уголь позволит нам в течение всего дальнейшего похода до самого Аннама поддерживать стандартный запас угля на броненосцах и иметь ежедневную среднюю эскадренную скорость в 9-10 узлов, вдвое сократив, против обычно практикуемого, время перехода!

Обычно погрузка занимала 6-10 часов в сутки. БЭТС шли в средней колонне, справа и слева от них – боевые корабли. Интервалы в колонне держали большие, что давало возможность броненосцам свободно маневрировать, когда необходимо было "сменить борт". Тем не менее, на переходе, иногда по нескольку раз в сутки, эскадра совершала эволюции и маневрирование, различные учения и стрельбы практическими снарядами.

Весь переход прошел блестяще, – при почти полном штиле; временами хотя и шла довольно крупная зыбь, размахи броненосца нашего до 10 градусов мешали погрузке угля с БЭТС, но зато эти моменты адмирал немедленно использовал для маневров и тренировок.

Не доходя миль трехста до Цейлона, южнее нас, по корме, замечены были дымы трех кораблей. Вскоре они материализавались в английские крейсера типа "Бервик". Отсалютовав адмиралу и получив соответствующий ответ, англичане вовсе не обогнали нас и не ушли вперед, чего можно было оджидать, судя по тому ходу, с каким они нас нагоняли. Совсем наоборот. Они уровнялись с нами в скорости и дальше пошли в нашей компании. Нам они не мешали, обычно находясь кабельтовах в 8-ми – 10-ти от нас, хотя иногда приближались на полмили, а пару раз я видел их и того ближе. Чувствовалось, что британских офицеров весьма заинтересовало зрелище нашей ходовой угольной погрузки. Наш лейтенант А. усмотрел на них не меньше четырех фотографических аппаратов! Сам он, известный на флоте фотограф, воспользовавшись моментом, конечно тоже фотографировал эти красивые, стремительные и мощные корабли. Покинули нас англичане почти у входа в Малаккский пролив уйдя вперед, к Сингапуру. Как сказал наш командир – следили, чтоб мы не прищучили какого-нибудь их купца-контрабандиста, как раньше это уже сделал здесь адмирал Вирениус.

Глядя на британские крейсера мы с А. разговорились. На ум пришло сравнить их с выстроенными на английских верфях "Ивате" и "Идзумо". И сравнение действительно получилось интересным. Имея примерно одинаковые размеры и технологические решения, как разительно отличались друг от друга эти типы боевых судов! С одной стороны "Бервик" имел возвышенный полубак, что говорило о его лучшей мореходности, скорость больше почти на 4 узла и существенно более высокую дальность плавания. Но на этом преимущества англичанина и заканчивались. Японцы в концевых башнях имели по два мощных восьмидюймовых орудия вместо шестидюймовок на "Бервике". Число этих последних, было на крейсерах равно – по 14 штук. Кроме всего прочего японцы были несравненно лучше забронированы. Оценив все это мы сошлись во мнении, что если британский корабль развивает именно тип океанского крейсера, как они их сами называют – "защитники торговли", то вот японский вариант, это уже корабль линии – более быстроходный чем эскадренный броненосец, и с меньшим главным калибром, что позволило сэкономить вес, и этой скорости достичь. Называть его просто броненосным крейсером – значит очевидно грешить против истины. Вернее было бы использовать термин броненосец 2-го класса, или если крейсер, то уж эскадренный, по анологии с броненосцами. Наверно и в Японии и в Англии это прекрасно понимают. Почему же назвали эти корабли броненосными крейсерами? Может быть чтобы наши стратеги под шпицем, разрабатывая в ответ свою кораблестроительную программу, полагали у будущего противника шесть броненосцев и шесть больших крейсеров, а не двенадцать линейных судов?

Сравнили мы японские броненосные крейсера и с нашим типом – с "Пересветом". И опять наши мнения почти полностью совпали. Несмотря на то, что наш корабль был больше на три с лишком тысячи тонн и нес десятидюймовки против японских восмидюймовок, забронирован он был не лучшим образом, и по скорости японцу уступал. Экономичность его механизмов оказалась много хуже расчетных параметров. К тому же все его крейсерские преимущества в бою становились эфемерными. Поэтому шансы этих кораблей при единоборстве можно было оценить как почти равные. А стоил наш броненосец-крейсер существенно больше. Если уж пошли таким путем, то нужно было бы добиваться от "Пересвета" 20-ти узлов, даже добавив на то еще тысячу с лишком тонн веса. А так за большие деньги получили просто откровенно слабый броненосец…

Войдя в Малакский пролив, мы встретили пароходик под русским консульским флагом, который подошел к борту адмирала, передал какие-то бумаги и одного человека, это и был кавторанг Семенов, о ком я уже писал. Эскадра наша не останавливалась. Консул нам передал, что есть сведения, но правда не проверенные, что японский флот стоит в Лабуане, в Зондском архипелаге, а в Зондском проливе нас ждали миноносцы и подводные лодки.

Сингапур миновали ночью, наблюдая картину освещенного огнями красивого мирного города… Отчего-то на душе сделалось тоскливо, но скоро это чувство отступило. Выходя из пролива, было приказано сигналом приготовить корабли, к бою, а ночью ежедневно ждали минных атак. Почти все верили этому известию, но оказалось оно ложным, и мы без всяких инцидентов дошли до Камрана. На этом переходе командир стал вести себя все хуже и хуже, а когда ждали боя и атаки, он напился почти "до положения риз", что, по моему мнению, рекомендовало его не совсем лестно для его храбрости… Наконец, даже наш спокойный старший офицер не выдержал и заявил ему, что он немедленно доложит адмиралу о его безобразном поведении и потребует его смены. Командир просил прощения, стих и перестал пить, так что мы вздохнули спокойней. Во всяком случае же, если ночью случилась бы атака и в это время командир был бы не трезв, было решено, что его арестуем и в командование вступит старший офицер.