Александр Чернов - Одиссея Варяга

Предложение Стесселя о формировании полка морской пехоты из добровольцев от флотских экипажей, встретило резкую отповедь Макарова, заявившего, что перед генеральным сражением с Того из состава экипажей судов первой линии он не отдаст на сухопутье ни одного человека. Хотя сама идея создания специального корпуса морской пехоты, соответствующим образом обученного и экипированного, ему представлялась более чем злободневной.

Оговоренный с флотом лимит снарядов больших калибров для работы по суше был уже существенно превышен, так что отказ флотского начальства от новой массированной бомбардировки японских позиций никого не удивил. И хотя следующая партия снарядов была на подходе – три зафрахтованных для ее доставки к Индокитаю, а если обстановка позволит то и к Шнхаю, германских быстроходных парохода уже миновали Красное море, впереди еще была перегрузка на наши суда и проводка с конвоем в Артур. А моряки готовились к генеральному сражению, которое желательно навязать Соединенному флоту в ближайшие недели, а не когда-то потом. Нужно было успеть воспользоваться серьезным преимуществом, которое имели над Того наши морские силы. Срок для этого был отпущен небольшой – три, максимум четыре месяца – пока не пришли и не вступили в строй два "Лондона" и "латиносы".

Но армейцы добилась-таки от моряков твердого заверения в скором решении проблемы разрыва линий снабжения японцев через порты Кореи.

Войска в Маньчжурии тоже пока не радовали решительными успехами, хотя сквозная работа Транссиба уже сказывалась – прибывали новые подготовленные части из западных округов, кавалерия, артиллеристы, а так же новое секретное оружие – минометы с обученными расчетами. Но поливавшие почти месяц с редкими перерывами дожди, были весьма эффективным тормозом боевых действий. Как высказался на совете Макаров, "сидим мы с японцами как собаки на заборе". И действительно: в ходе войны сложилось то состояние неустойчивого равновесия, когда любой очевидный частный успех или наоборот, неудача одной из сторон, могли привести к всеобъемлющим лавинообразным последствиям. Понимали это и в Петербурге. Понимали и в Токио.

Японцы свой "англо-латиноамериканский" ход на море уже сделали, так что вскоре Того должен был получить второй шанс. Пока же он явно не собирался атаковать русский флот своими главными силами. Сбывался прогноз Макарова. Поэтому штаб флота под руководством Моласа и Витгефта спешно заканчивал разработку операций по окончательной "зачистке" и закреплению за нашим флотом Элиотов, блокированию Чемульпо с последующим пресечением деятельности этого порта в качестве базы снабжения японской армии и маневренной базы флота, а так же последующей атаки на Пусан с теми же целями. Главным противником, по мнению штабных, во всех этих операциях скорее всего выступят японские минно-торпедные силы, поскольку Того даже при угрозе набега на Пусан вряд ли рискнет своими линейными судами при столь невыгодном для себя численном соотношении. И активизация ночных действий его миноносцев и заградителей просто неизбежна. К этому нужно было быть готовыми.

Японцы и так уже несколько раз попробовали на прочность противоминную оборону эскадры отрядами миноносцев, и было ясно, что на этом они не остановятся. Пока обошлось без потерь, так как сразу после обнаружения и открытия боевого освещения с наших сторожевых канлодок и крейсеров, стоящих в боновых "коробах", противник ретировался.

Эти сооружения из бревен, бочек и стояночных противоторпедных сетей, заказанных Рудневым посредством Вадика еще в первую неделю после триумфального прихода "Варяга" во Владивосток, и прибывших в Артур на борту "Камчатки", позволили довольно быстро решить проблему базирования и не только: по плану командования флотом в течение месяца такой персональный "короб" должен был получить каждый корабль 1-го и 2-го рангов. А также готовились "групповые" для вспомогательных крейсеров, трального каравана и миноносцев. Кроме того вскоре был изготовлен и установлен сете-деревянный плавучий бон с воротами, способными пропускать две колонны кораблей, и ограничивающий акваторию базирования на внешнем рейде от возможного применения противником подводных лодок.

Принятые меры вскоре позволили флоту перейти на постоянное нахождение на внешнем рейде, что было необходимо по нескольким причинам: во-первых, внутренний бассейн сейчас едва ли смог бы вместить весь флот иначе, как по принципу "селедки в банке". В этом случае возможен был вход и выход только под проводкой буксирами. Для этой операции потребовалось бы два приливных цикла. Даже при условии нахождения во внутреннем бассейне двенадцати крупных кораблей могли возникнуть проблемы с выходом в одну "высокую воду"… Во-вторых, принципиально ускорялось выполнение решения комфлота на выход. С почти что суток до одного – полутора часов. И в-третьих. Ночной выход части сил, а в темные или туманные ночи и всего флота, мог быть не замечен вражеской разведкой, что давало несколько часов форы. На первый взгляд – мелочь. Но, как показало недалекое будущее, возможно она и оказала решающее влияние на исход того события, которое потом историки окрестят "Шантунгским Трафальгаром". О том же, что нахождение флота на внешнем рейде делало бессмысленными и невозможными потуги противника по блокированию прохода на внутренний рейд, можно и не говорить…

Руднев был практически всецело поглощен эскадренными заботами, когда суматоха разбирательства со сроками окончания ремонта тормоза отката поврежденной пересветовской пушки, была прервана срочным вызовом на "Потемкин". Командующий флотом и его штаб требовали адмиралов на военный совет к 15-00. Судя по всему предстояло расставить точки над И. Тихоокеанский флот завершал подготовку к решительным действиям, и Макаров желал, чтобы каждый знал "свой маневр".

Подбирая бумаги, которые нужно взять к командующему, Руднев вдруг ощутил как "Громобой" изрядно качнуло. Потом еще раз… Интересно, что это там? – подумал он и поднялся посмотреть на верхнюю палубу юта. Мимо крейсера, почти полным ходом уже пробежал направляясь в проход "Лейтенант Бураков". Понятно, идет с Циндао, видимо что-то такое везет, что Макаров нас и собирает немедленно, – подумалось Петровичу.

Флагманский броненосец стоял на внутреннем рейде и нужно было поторапливаться: с суши задувал приличный ветерок, придется выгребать против волны в проходе. "Надо потеплее одеться. Но что-то торопится Степан Осипович, ведь сам же предупреждал, что соберет всех на совет послезавтра", подумал Руднев, и отдал приказ готовить катер…

Когда дверь салона на "Князе Потемкине" закрылась за ним, Руднев понял, что опять опоздал. Часы безжалостно демонстрировали 15-07. Занятый ожиданием вежливого "фитиля" от командующего, он не сразу обратил внимание на странную, гнетущую тишину, висевшую в воздухе. Макаров без каких либо приветствий молча подошел и протянув руку, кивнув на свободное кресло у стола. "Что-то случилось…" Екнуло сердце. Таких мрачных выражений на лицах Петрович давно не видел.