Владимир Корн - АРТУА. ЗОЛОТО ВАЙХОВ

Нанеся удар шпагой по левую сторону, я почувствовал резкую, обжигающую боль в правом боку. Это вайх, воспользовавшись предоставленной возможностью, вонзил в меня наконечник своего копья и продолжал давить, ухватившись за древко еще и левой рукой. Я, выронив и пистолет, и шпагу, уцепился в копье правой рукой, схватившись за луку седла другой, пытаясь сдержать давление. Но тщетно, рука скользила по древку, я чувствовал, как копье проникает все глубже, со звуком, удивительно похожим на треск рвущейся ткани. Мы орали оба, я от боли, вайх от ярости, а проклятое стремя не позволяло мне свалиться с лошади. Мне уже казалось, все, конец, когда возле моего уха промелькнул балот. Проухв ударил, держась за самый конец древка, прямо из-за Ворона и попал. Попал вайху по голове. Вайх упал на колени, не выпуская из рук копья, освобождая меня от наконечника.

— Господи, больно-то как! — пронеслось у меня в голове. Я зажал рану правым локтем, поднимая голову. Вайхов атаковали Дикие, нанося удары саблями с обеих рук и страшно скалясь при этом. Слева Нектор и Шлон яростно рубили степняков, тесня их на каждом шагу. Вайхи пятились, задние растворялись в темноте, отступая. И только те, кто попал под удары клинков, продолжали сопротивляться, пытаясь спасти свои жизни.

Через пару минут все было кончено. Коллайн с разряженными пистолетами опустился на землю, не в силах стоять на ногах.

— Анри, беги сюда, быстрее.-

Ворон могучий конь, вынесет обоих. Коллайн, сильно припадая на правую ногу, бросился ко мне, на ходу засовывая пистолеты за пояс. Я левой рукой помог ему забраться поперек седла и прокричал, вернее прохрипел.

— Все, все уходим. Шлон, Прошка — бомбы!-

Взрывы, как последний привет, прогремели, когда мы вскачь преодолевали ложбину, отделяющую наш холм от лагеря вайхов.

Ворон легко внес нас на холм, следом подтянулись остальные, соскакивая с лошадей и хватаясь за приготовленные ружья. Анри спрыгнул с Ворона и поковылял к валу.

Я продолжал сидеть на лошади, боясь пошевелиться, при малейшем движении боль обжигала.

— Прошка, все вернулись? -

— Вернулись все, только Кадьен вон он, Ваша милость — и Прохор указал пальцем на тело Кадьена, лежащее на земле.

Еще один хороший человек погиб, подумал я. Сколько их еще, и не слишком ли велика будет плата за проклятый металл?

Эх, Кадьен, Кадьен. Он присутствовал в моих планах, была у меня мысль и желание сделать его конезаводчиком. Построить ферму, разводящую лошадей, но не рысаков или верховых, а тяжеловозов или битюгов. Битюги или как еще их называют, ломовые лошади — тяжелоатлеты лошадиного царства. Крупные, сильные, выносливые они способны в одиночку тянуть груз, что обычным лошадям и в паре не под силу. Да что там теперь говорить.

Я подъехал к валу, пытаясь рассмотреть, что творится в лагере вайхов. С той стороны слышался слабый шум, но не видно ничего, темно. Корешки Шлона — отличная вещь, но и они имеют свой предел. Закашлявшись, приставил носовой платок ко рту, со страхом ожидая увидеть пятна крови на нем, верным признаком того, что задето легкое. Нет, платок остался чист. Закружилась голова и я непременно упал бы с лошади на землю, если бы Проухв не подхватил меня на руки по дороге к ней. Он помог мне улечься на расстеленную попону, содрал с меня куртку, рубашку и уставился на рану.

— Что там? -

— Ничего не видно, Ваша милость, в крови все, сейчас Шлона позову.-

Подошел Шлон, при свете факела промыл рану кипяченой водой, припасенной именно на такой случай.

— Повезло Вам, копье прошло между ребер, зацепило одно. Рана большая, но внутрь не идет. А вот возьми он чуть правее… Сейчас микстуру примете, на рану польем, хорошенько перевяжем. Крови много вытекло, но это дело наживное. Повезло.-

Я посмотрел на свое везение, кисть правой руки, с пальцами, до сих пор скрюченными от неимоверного усилия, когда ухватившись за копье, пытался его остановить.

Шлон поднес мне ко рту стаканчик с самогоном, дал запить водой с разведенным медом и сунул в зубы веточку. Затем, безо всякого предупреждения начал поливать рану все той же виноградовкой. Вот теперь я хорошо почувствовал, что терпел он сам в свое время. Когда мне удалось отдышаться, Шлон уже заканчивал бинтовать.

— Шлон, как остальные? Кого-нибудь зацепило серьезно? Что с Анри? -

— Серьезно только у Вас, да у Кадьена серьезней некуда. — Шлон помрачнел. — У барона Коллайна сильный ушиб, возможно растяжение, переломов нет. У Амина порез через всю щеку, надо зашивать, я сам все сделаю, я видел, как Вы шили. Шрам останется, но ничего, девки больше любить будут. Пелай без передних зубов остался, ругает вайхов ужас, а сам шепелявит, ничего не поймешь.

У Проухва плечо прострелено, левое, но с самого краю, в мякоть попали. Только Дикие без единой царапины вышли, словно заговоренные.

Нектор за бок держится, боюсь, что ребро сломано. Мне бы самому кранты пришли, Кадьен спас, а сам… — Шлон тяжело вздохнул.

Я снова обратился к нему.

— Шлон, когда закончишь с ранеными, похороните Кадьена, помяните его, как и положено. И готовьтесь, готовьтесь к дороге, вьюки на лошадей приторочите и все остальное. Чувство у меня такое, что утром дальше поедем, сколько можно здесь торчать. А я полежу пока немного.-

Шлон кивнул головой и вдруг заговорил горячо и быстро:

— И все равно мы молодцы, вот это мы молодцы! Уже в который раз так надрать задницу самим вайхам! Про них такие страсти рассказывают. Мне же дома никто не поверит, когда вернемся, брешешь, скажут. Ваша милость, можно мне на Вас сослаться, иначе же точно не поверят, а? -

Я согласно кивнул головой, хотя представляю Шлона и его способность к фантазиям. Алкоголь подействовал, клонило в сон, я прикрыл глаза и полетел в глубокий черный колодец.

Когда я пришел в себя, первым, что бросилось мне в глаза, была шпага, моя шпага. Она лежала недалеко от меня, на расстоянии вытянутой руки. Я уже совсем попрощался с ней, не надеясь увидеть ее никогда. Я, можно сказать, успел оплакать ее, прощаясь, а она вот она, красавица моя. Потянувшись к ней, поморщившись от боли, я взял ее в руки и, недолго думая, поцеловал.

Сбоку послышался тихий смешок. Это Анри. Я не ошибся.

— Какая трогательная сцена. У меня даже слезы умиления выступили.-

Я не остался в долгу.

— Это что, новая столичная мода, дорогой барон? Очень приятно встретить в этой глуши человека по-настоящему светского.-

У Коллайна на правой ноге белела свежая толстая повязка, сапог на нее естественно не налезал и на ступне красовался кусок сыромятной кожи, примотанный тем же бинтом.

Анри улыбнулся.

— Артуа, обещай мне, что когда ты умрешь, я оставлю себе на память твой язык. Вряд ли в своей дальнейшей жизни встречу что-нибудь хотя бы отдаленно напоминающее его.-