Андрей Валентинов - Век-волкодав

Ну, где вы, беляки?

— Здравствуйте, глубокоуважаемая Ольга Вячеславовна!

Генерал Кутепов в этот вечер выглядел чинно и даже респектабельно. Костюм-тройка, слегка узкий в плечах, галстук-бабочка, трость с костяным набалдашником, легкий дух дорогого одеколона.

— Дозволите войти?

Зотова дозволила. Из холла уже позвонили, предупредив что «мсье» пожаловал один. Такое соотношение сил кавалерист-девицу вполне устраивало. Не свяжет и в мешок не сунет, разве что кусаться попытается.

— Куда прикажете пройти?

Ольга, соизволив вежливо улыбнуться, указала в сторону стола. «Купец первой гильдии» пристроил пальто на вешалке у входа, там же оставив трость, и грузно прошествовал в комнату. Было заметно, что его превосходительство несколько не в себе. Бывший замкомэск его прекрасно понимала. «Здравствуйте» и «дозволите» — политес, генералам несвойственный. И перед кем? Перед краснопузой комиссаршей?

Жалеть гостя, однако, не стала. Сам напросился, врангелевец.

Устроившись за столом, Кутепов оглянулся несколько растерянно и внезапно зашелся в кашле.

— Vous ne serez pas attraper froid? — заботливо поинтересовалась кавалерист-девица, закуривая очередного «капрала». — Le temps terrible ce Janvier, n'est-ce pas? [25] Вы не простудились? Ужасный нынче январь, не правда ли? (франц.)

Генерал, не без труда отдышавшись, промокнул рот платком.

— Если можно, по-русски, по-здешнему так и не выучился. У нас в Архангельской гимназии «француз» из запоев, извиняюсь, не вылезал. А потом, в Санкт-Петербургском пехотном все больше на командный налегали… Накурено тут у вас!

— Комиссарская привычка, — не без сожаления вздохнула бывший замкомэск. — У нас некурящих на учете в ОГПУ держат, как особо подозрительный элемент.

«Купец первой гильдии» взглянул невесело.

— Шутите? А мне, знаете ли, грустно. Вы — дворянка, дочь полковника конных егерей. До чего докатиться изволили?

— Как поется в известной песне, «вышли мы все из народа», — согласилась кавалерист-девица. — А вас, гражданин генерал, из народа, можно сказать, вытурили. Аж до Франции катиться пришлось.

«Гражданина генерала» передернуло.

— «Вытурили»! Какой ужасный жаргон! Понимаю: фронт, одичание, постоянное общение с уголовным элементом… Но нельзя же до такой степени опускаться!..

— И не говорите! — Зотова, ловко открутив пробку с «Эйфелевой башни», точным движением плеснула граппу в рюмки. — По-французски я насчет здешней погоды выразилась. Ветер, сырость, простуда. Поэтому мы сейчас с вами, Александр Павлович, самогончику приговорим. Не пьянства проклятого ради, а лечения для. Прошу!..

Гость неуверенно протянул огромную ладонь, вновь закашлялся.

— Я, знаете, не сильно пьющий.

Ольга еле заметно улыбнулась. В бумаге, которую дал ей прочесть товарищ Куйбышев, про генеральскую личность было изложено со всеми подробностями. Французского не знает, не пьет, не курит, даже дыма не выносит… Нужная вещь — разведка!

— Я тоже — не сильно, — кавалерист-девица подняла рюмку. — Но по такой погоде — самое оно. Меньше кашлять будете. Помню, у нас в эскадроне тост был: «По коням! Пики к бою! Шашки вон!»

Генерал внезапно усмехнулся в черную бороду:

— Пьется, стоя на вытяжку, выпятив грудь, вытаращив глаза и растопырив усы, за неимением оных — можно топорщить уши. Ладно, убедили. Здравия для!

Проглотил залпом, выдохнул резко, крякнул, залился густой краской до самой шеи.

— А и вправду. Полегчало, вроде.

На этот раз бывший замкомэск усмешку прятать не стала. Не полегчало, ваше превосходительство, а повело. Еще пара рюмок — цыганочку плясать станете.

— …У Степаныча, у полковника Тимановского, фляга была знаменитая, — густым басом вещал Кутепов. — Как передышка, так господа офицеры в очередь выстраиваются, а Степаныч, добрая душа, из фляги всех и причащает. Спрашиваю его: «Чего, полковник, потребляешь?» Он отвечает: «Наливку клубничную». Против наливки, я возражать не стал, дело полезное и безопасное…

Ольга, сняв со стола пустую бутылку, принялась сворачивать пробку следующей. В голове шумело, генеральский голос гулким молотом бил в уши, но пьянеть было пока не с чего. После первой рюмки, как она и рассчитывала, его превосходительство не слишком внимательно следил за тем, чтобы пили поровну. Пару тостов удалось пропустить.

— Во время Второго Кубанского похода мы как-то грузились на железную дорогу. Маленькая платформа, ветер, холодище. А Степаныч — ничего, бодр, только от ветра попрыгивает. И веселый, шутит не переставая. Я к нему подхожу, а он, этак с прищуром: «Что, Александр Павлович, холодно? Хотите наливки?» Я-то непьющий, но в такую погоду, как говориться, сам бог велел.

Теперь генерал пил, не крякая. Лицо из красного сделались бурыми, ноздри грозно раздувались, издавая паровозное сопение, глаза смотрели прямиком в мировой эфир.

Зато не кашлял. Помогло!

— Снимает он с пояса флягу, мне вручает. Пробую я эту наливку — и чуть с ног не падаю. Представляете, Ольга. Вячеславовна, спирт! И не просто, а красным перцем. Тимановский эту смесь «фельдмаршальской» окрестить изволил.

Бывший закомэск взглянула не без сомнения. Еще налить, или будет с генерала?

— Когда Степаныч тифом заболел, то в госпиталь идти отказался. Пил свою «фельдмаршальскую» и снегом заедал. Сердце не выдержало, так и помер, бедняга, с фляжкой в руке.

«Вот кому дубль-дирекция не помешала бы», — констатировала Зотова, но, естественно, не вслух. Плеснула себе на донце, выпила, закусила зубам папиросный мундштук.

— Помню вашего Степаныча. Под Курском, когда город сдали, агитвагон к марковцам попал. А там — актерская бригада, девчонки и мальчишки. Мальчишек шомполами до смерти засекли, а что с девушками сотворили, я лучше вслух говорить не буду. Потом наш особый отдел розыск провел на предмет этого геройства. Оказывается, лично начальник дивизии распорядился, Тимановский Николай Степанович. Жаль, не достали!

Налила гостю полную, затушила в пепельнице окурок.

— Так что насчет уголовного элемента, чья бы корова мычала… Александр Павлович, а вас не удивило, что я, работник ЦК РКП(б), после такой теплой встречи пригласила вас в гости, а не вызвала полицию?

Генеральская длань сгребла рюмку, подержала… Отставила в сторону.

— Признаться, нет. В Столице вы спасли от расстрела мою племянницу и ее мужа. Догадываюсь, что это не доставило вам удовольствия, госпожа партийная начальница, но у вас был приказ. А значит, в вашем ЦК имеются люди, сей приказ отдавшие.

Зотова невольно восхитилась. Силен генерал, сходу трезветь начал. Ничего, сейчас расшевелим!

— Такие люди, Александр Павлович, есть. И вот что они вам велели передать…