Алекс и Ангелина Змаевы - Туман над тропами

Шустрика Спящая, окрашивая волокна соком ягод. Так что к тому

моменту, когда слегка помятый Шустрик добрался до поселка,

случившееся было уже понятно всем присутствующим. Старшие ребята

отправили Подарочка за мной, а сами стали решать, что делать с

Золотцем. К моему приходу большая часть недовольных считала

единственно возможным выгнать негодяя вон из племени, о чем тут же

мне и сообщили, кипя возмущенным разумом. Перспектива обрести на

острове бродячего и обозленного охотника, которому некуда деваться,

не казалась привлекательной. Поэтому я подвела аудиторию к тому, чтоб

ограничиться решением вопроса с девушками, который и послужил

причиной всей истории (лишнее подтверждение того, что женщины есть

двигатель прогресса). Разумеется, сказала я, если среди охотников

найдется кто-нибудь, кто позаботится о Хохлатой и Ушастой. Такие

нашлись. Братья-близнецы Дневной и Ночной считали себя приятелями

Шустрика и, не сумев настоять на изгнании Золотца, захотели хоть так

помочь другу. В тот день я провела обряд, узаконив два новых очага:

Дневного с Ушастой и Ночного с Хохлатой. Только очаг они построили

один и поселились все вместе. Отношения внутри этой четверки казались

запутанными и, несмотря на то, что тогда я большую часть времени

проводила в поселке, понять, что у них происходит, не удалось. Однако

все участники вновь созданного очага выглядели довольными и я решила,

что ситуация не требует вмешательства.

Гораздо больше меня беспокоил Золотце. Оставшись один, он совсем

перестал разводить огонь в своем очаге, питался плодами и моллюсками,

частенько пропадал из поселка. С окончанием сезона дождей и вообще

исчез.

Видя мое беспокойство, Сучок решил выяснить происходящее,

отправился на поиски, и следующие шесть дней я боялась еще и за него.

Когда вернулся, повисла у него на шее, не желая отпускать. И

замысловато ругалась на все окружающее. Сучок, умница, сразу понял,

что это всего только истерика, а вот остальные сильно испугались, не

принято у нас так высказываться представителю духов, может плохо

кончиться для племени. Я успокоилась только после секса, выкричав

свои страхи, почувствовав Сучка внутри себя. И когда все кончилось, я

еще долго удерживала его, сохраняя соединение, не давая разорвать.

Всхлипывала и хрипло приговаривала собравшимся вокруг наблюдателям:

«Все хорошо, ребята, теперь все хорошо».

Этот срыв дал мне понять, что несмотря на приятельские отношения с

большинством соплеменников и самодостаточность роли, держусь я в этом

мире только благодаря Сучку. Мне оказалось крайне важным, чтобы

кто-то знал и принимал меня такой, как есть, без ролей и масок.

Под утро я смогла, наконец, выслушать рассказ о житье-бытье

Золотца. Оказалось, он ушел в сторону старого поселка, где

изборожденный цунами берег уже покрылся порослью молодых деревьев,

травой и наземными лианами. Смастерив маленькую хижину, Золотце

разыскивал предметы, оставшиеся от «прошлой жизни», вроде

даже что-то нашел. Что именно, Сучок не знал, поскольку с Золотцем

решил не встречаться. Я же подумала, что никому из нас отчего-то не

пришло в голову заняться подобными поисками. Скорее всего, мы

избегали мыслей о старом поселке и путешествий в те места, чтобы не

ворошить пепел потерь родных и близких. И я, хоть и связана с

Крадущейся лишь памятью, поддалась общему настроению. А Золотце

вспомнил, вернулся и поселился там.

В нашем поселке он появился только к концу прошлого круга. Что-то

обменивал, о чем-то договаривался, и выглядел куда спокойнее и более

взрослым, чем перед уходом. Семь лун жизни отшельником явно пошли ему

на пользу. А потом я опять ничего о нем не знала весь сезон дождей. И

вот теперь Золотце снова сидит в поселке у общего костра. Что ж, тем

лучше, из племени он не изгнан, и моя новость его тоже касается.

— Ну вот, все здесь, подсаживайтесь поближе. Эй, Дикий! Слезь

ненадолго с крыши.

— Чего такое случилось, Крадущаяся?

— Не случилось, но собирается. Я хочу сказать: Старший, Сучок,

Дикий, Копуша, Сладкая, Гремучка — вам пора получать второе имя. Да и

Золотцу через шесть лун будет четырнадцать кругов.

Сладкая подскочила на своей циновке, опрокинув чашку, толкнув

ребят рядом:

— Обряд совершеннолетия! Ты сможешь его провести?

— Да. Я говорила с Туманной. Но она хочет, чтобы вы все показали,

на что способны. Остальные тоже — через круг-два придет срок и для

них.

Лицо ее засветилось:

— Что мы должны сделать?

— Гремучка хочет добраться до берега и найти отца для своего

ребенка, а потом вернуться к Дикому, уже как иноплеменница. Вы должны

помочь ей. Для этого потребуется сделать такую хитрую штуку, на

которой можно туда доплыть…

7 луна 10903 круга от н.м. Дикий.

Золотце опять где-то отстал. Хотя его можно понять — восемь дней

прочесывания леса и разглядывания деревьев надоели уже всем. И если

Сучок за время поисков сделался каким-то злым и взвинченным, а

Старший — еще более вялым и апатичным, то Золотце уже даже не делает

вида, что ищет.

Вначале все показалось простым… Крадущаяся сказала, что ей

требуются две прямых лесины. Одну назвала «мачта», а вторую

— «гик». И выдала веревки, на которых узлами отмечены

обхват и длина требуемых стволов. Палку поменьше, которая «гик»,

нашли на третий день. В узкой и глубокой расщелине скалы деревце

тянулось вверх, к свету и идеально подошло под размеры на веревке. А

вот «мачты» не нашлось ни там, ни поблизости… Раньше мне

никогда не доводилось задумываться, как редко в лесу встречается хоть

что-то прямое. А особенно — большого размера. Накануне Сучок

предложил подняться ближе к вершине, в зону скал и разнотравья. И

сейчас я пролезал сквозь заросли на порядочно заросшем склоне, когда

он тронул меня за плечо:

— Смотри вон там…

Я обернулся. Внизу, на краю провала, дерево уцепилось за маленький

клочок земли в окружении сплошных каменных осыпей. Одинокое и прямое,

в сумраке скальной тени. Что ж, поглядим. Мы начали осторожно

спускаться.

У земли ствол изгибался, выбираясь из расщелины, а выше тянулся

ровно и прямо. Наконец-то.

— Подойдет оно нам?

— Давайте сначала повалим, а потом разберемся, — это Старший.

Мне вдруг стало жаль губить столь упрямое существо. Для Крадущейся

— еще пусть, но не просто так. Слишком старательно оно цеплялось за

маленькие кусочки почвы, которые каждый день грозили унести с собой

осыпи.

Взяв мерную веревку в зубы, я полез наверх. Ветер крутился