Михаил Валерин - Если судьба выбирает нас…

Сговорились на том, что нам и одного сверхштатного пулемета хватит. Другой неучтенный ствол мы пожертвуем славной пулеметной роте в обмен на добротное и анонимное обучение.

Приятно иметь дело с понимающими людьми.

Проследив, чтобы качественное огневое усиление нашей роты было тщательно запрятано в одной из ротных повозок вместе с двумя ящиками «тяжелых» [54] В германской армии для пулеметов использовались патроны с тяжелой остроконечной пулей «s.S» (schweres Spitzgeschoss) массой 12,8 г. пулеметных патронов германского образца, я направился к своему блиндажу в сопровождении Лиходеева.

— Интересно, нас сегодня обедом будут кормить или как? Атаки вроде не предвидится, значит, по идее и обед будет.

— Приказа не было, — на ходу пожал плечами фельдфебель. — Но ежели воевать сегодня не будем, то куда ж без обеда-то?

Казимирского на месте не оказалось. Сидевшие у нашего блиндажа вестовые сообщили, что ротный ушел в штаб полка, и когда будет — неизвестно.

М-да… «Mon cher chef» [55] Мой дорогой шеф ( фр .). в своем репертуаре…

Прямо-таки Неуловимый Джо польского происхождения…

— О! Гляди-ка!!! — Вестовые повскакали с земли, тыкая пальцами куда-то мне за спину. — Чаго творится-то!

Обернувшись, я увидел резко идущий со снижением биплан. Он летел с немецкой стороны с креном на левый борт, как-то странно покачиваясь на курсе. Двухместная машина с «радужными» кругами русских ВВС на крыльях явно была повреждена.

Пройдя над нашими головами, этажерка снизилась еще больше и пошла на посадку на оставленное под паром поле в полуверсте от нас.

Резко потеряв высоту, аэроплан (ну не могу я, даже про себя, назвать «это» — самолетом) неловко плюхнулся в траву и, пробежав несколько десятков метров, завалился на крыло и уткнулся носом в землю.

Отлетался сокол ясный…

К месту вынужденной посадки со всех сторон бежали наши солдаты.

Я схватил бинокль, дабы разглядеть все последствия летного происшествия: откуда-то из-под крыла выбрался летчик в кожаном костюме и стал помогать другому покорителю неба выбраться из передней кабины.

Судя по всему, пострадали они несильно.

Ого! Извлеченный из останков этажерки напарник пилота оказался в лохматой казачьей папахе.

Очень интересно! Что бы это значило?

Разъяснения я получил спустя час в штабе батальона.

— Части нашей Пятнадцатой кавалерийской дивизии обошли Штрасбург с севера, перерезав железную дорогу на Грауденц. Сам Штрасбург частично захвачен. Казаки Второго Уральского полка ведут бои на улицах. Германский гарнизон местами рассеян, местами упорно обороняется. Захвачены артиллерийские парки в орденском замке и штаб Шестой бригады ландвера, — бегло зачитывал нам оперативную обстановку капитан Берг. — Наша задача: под прикрытием дымовой завесы приблизиться к предмостным позициям противника на южном берегу Дрвецы и атаковать их силами второго и третьего батальонов.

— Веселый разговор! — хмыкнул штабс-капитан Ильин. — Средь бела дня?

— Штаб дивизии, учитывая обстановку, не ожидает значительного противодействия со стороны немцев. Они лишились почти всей своей артиллерии. На этом берегу осталась только полевая семидесятисемимиллиметровая батарея. Но ее орудия отвлечены боем в городе — противник упорно обороняется в районе ратуши.

— Ну конечно! Из штаба-то дивизии видно гораздо лучше, — буркнул из-за спины Ильина Казимирский.

— Поручик, извольте держать свое мнение при себе! — одернул моего ротного Берг.

— Слушаюсь, господин капитан!

— Итак! Батальону поставлена задача атаковать правый фланг предмостных укреплений. Артподготовка силами нашей полковой артиллерии начнется через два часа. Последние три залпа будут дымовыми. Атакуем следующим порядком: в авангарде двенадцатая рота строем ударных групп, за ними — одиннадцатая рота, цепью. Десятая и девятая роты в арьергарде поддерживают атаку. Вопросы?

— Нет вопросов! — Видя, что комбат не в духе, никто не решился продолжать прения.

— Отлично! Господа офицеры, у вас полчаса на рекогносцировку и час на подготовку к атаке. Не смею вас более задерживать!

Мы гурьбой повалили из блиндажа штаба батальона.

— Закурим, господа? — предложил Ильин, оказавшись на свежем воздухе.

— Вы курите, а я в роту, — отмахнулся поручик Павлов. — Мне сегодня открывать бал! — И командир двенадцатой роты в сопровождении вестовых исчез в ходе сообщения.

— Да уж, чую, попляшем мы сегодня! — ухмыльнулся Казимирский, закуривая сам и давая прикурить Ильину.

— Вздор, Казимир Казимирович! — Ильин назидательно поднял палец. — Это пусть немцы пляшут, а мы им подыграем! — Обернувшись на нас с Литусом, стоявших в ожидании дальнейших приказаний, он с важным видом изрек: — Запомните, господа будущие генералы, простую истину! В танце главное — понимать, кто ведет, а кто — следует!

— Мы постараемся! — обнадежил я штабс-капитана.

— Молодцы! Ну все, как там говорят у флотских? По местам стоять?! С якоря сниматься?!

— Так точно! — подтвердил Генрих.

— Тогда — полный вперед!!!

Штрасбург — маленький, тихий, патриархальный восточнопрусский городишко с узкими и чистенькими улочками, застроенными аккуратно оштукатуренными, крытыми черепицей домами.

Был…

До того как тут не погуляли казаки…

В целом гуляние можно было бы разбить на четыре стадии — две боевых и две небоевых. Первый акт «марлезонского балета»: «Руби их в песи! Круши в хузары!» — начался прошлой ночью, когда 2-й Уральский казачий полк с ходу ворвался в город. Второй акт: «Гром победы, раздавайся!» — стал логическим завершением первого, после того как в дело вмешались славные московские гренадеры. Третий акт: «Горе побежденным!» — начался через некоторое время после капитуляции гарнизона Штрасбурга. Четвертый и, надеюсь, заключительный акт: «Йо-хо-хо! И бутылка рому!» — продолжался всю ночь и тихо окончился к утру в связи с отходом ко сну большинства действующих лиц.

Местное население предусмотрительно покинуло город пару дней назад, как только мы прорвали первую линию немецкой обороны. Несколько десятков человек позже обнаружились в кирхе, где они прятались во время боя и последовавшего погрома.

Найти для постоя более или менее подходящее жилище оказалось делом непростым. Большинство домов было либо уже занято, либо приведено в неприличное состояние. Приглянувшийся нам с Казимирским ухоженный дом с лепными колоннами у входа для постоя уже явно не годился.

В красивых комнатах с высокими потолками следы совершенно бесцельного разгрома. На полу, у вдребезги разбитого рояля, обломки фарфоровой посуды, изорванные ноты и книги, опрокинутые вазоны, столы и шкафы. Из комнаты в комнату одна и та же картина: настежь раскрытые буфеты и опустошенные ящики комодов. Нет ни белья, ни одежды. Уцелели только постельные матрацы, одиночные зеркала и большие вазы с фарфоровыми крышками. В углах комнат кое-где скверно пахнущие… Э-э-э… Следы азиатского цинизма.